Дмитрий Андреевич Соловьев - Зюзюка и Бебека… Блюк, Блюк.. Продолжение книги МОИ ВЫВИХНУТЫЕ УШИ

А потом решил, пусть себе орет, пока не охрипнет, будет мне тут концерты устраивать, словно я его мама.

Сижу, жду, демонстративно в потолок глаза уставил, мелодию фальшиво посвистываю. Он немного еще ножками посучил, за мною понаблюдал и успокоился.

Встал на четвереньки, за ножку стула схватился и снова на ногах. Книжку мою с пола поднял, мне принес. На колени положил. Затем обхватил мои ноги ручками, башкой, то бишь лбом в обложку уперся, лицо в мою сторону повернул, хитро улыбается и свои Зюзю и бебе ласковым голосом говорит.

А я что переводчик, чтобы в этих его бебе зюзю разбираться?

Ну думаю, наверное он так передо мною извиняется. По голове его погладил, а она словно кипяток. У меня дома компьютер меньше нагревается, когда я в новые стрелялки играю.

Может, думаю, он все-таки заболел, но по поведению вроде не похоже. Вон уже от меня в угол уполз, своей машинкой завладел и затрещал мотором — тыл-тыл-тыл.

— Ты пока тут поиграй, а я в туалет пошел, — говорю я ему. Я так просто сказал, не отчитываться же мне взаправду перед ним, думал он и не услышит, будет и дальше свое тыл-тыл-тыл бубнить. А он не только услышал, но еще и понял и не только понял, а даже произнес два слова: — на голсок!

— На горшок — вздохнув, согласился я, — ты тут играй со своим трактором, а я пойду на горшок.

— Не татал, а масина, не татал зюзю бебе масина, а я голсок — возмущенно затарахтел Сережа.

— Ну пусть будет не трактор, а машина и пусть ты будешь самым большим в мире горшком — нетерпеливо запрыгал я — а я хочу пис-пис, понимаешь — пис-пис! и поэтому пока.

Сережа что-то еще прокричал мне в спину, но я быстренько захлопнул за собой дверь и сел на толчок.

Слова пис-пис предназначалось для Сережи, а на самом деле было еще и ка-ка. Сидеть с комфортом, как дома, здесь было невозможно, за дверью шуршал и гугукал Сережа а когда я быстренько сделал все дела, то не обнаружил перед собой туалетной бумаги. Меня чуть Кондратий не хватил, прежде чем я обнаружил рулон у себя за спиною. И кто хранит его на бачке?

Когда я выходил из туалета, то только чудом не заехал любознательному Сереже дверью между глаз. От этой малышни только и жди неприятностей!

Я еще руки не успел помыть, как он ко мне со своими зюзю и бебе пристал, правда еще какие-то патал и кеке лулу к ним прибавились.

Я только из ванной комнаты вышел, сразу у него стал допытываться, чего он от меня хочет.

А он мне свои — бзи-зи патал кеке лулу, за палец меня схватил и к буфету на кухню тащит.

Я весь буфет перерыл, пока его бзи-зи патал ке-ке лулу нашел, да и то в этом не уверен. Но кекс и какое-то фруктовое пюре в тюбике Сережу вполне устроили, он к этому тюбику присосался как клещ. Потом он сгрыз кекс и стал плакать и словно заведенный орать: — аду, аду, аду! а так как я ничего не понял, стал на меня злиться и обзывать зюзюкой и бебекой.

— Мама аду, блюк блюк — решив, что я конченый идиот, ткнул он пальчиком в бутылку с розовым компотом, стоящую на полке у плиты, и только получив бутылку временно заглох.

Накормив его и с надеждой посмотрев на часы, я убедился, что Сережина мама сильно запаздывает, и еще я внезапно осознал, что она мне не дала номер своего сотового телефона, а в заключении обнаружил, что и свой дома забыл.

Время двигалось к моему обеду, Сережа свой обед уже выпросил и уничтожил и я, вспомнив про свой детский сад, попытался соблюдать режим.

Но уложить Сережу в кровать, оказалось невозможным, он так брыкался и орал, что я решил, пусть этот олух не спит. Я так с ним устал, что даже сам поесть забыл и вообще мне его мама про то, что я могу у них есть, ничего не говорила.

Можно бы было сбегать к себе в соседнюю дверь, но его мама нас на ключ закрыла. Так что оказались мы с Сережей, словно в тюрьме.

Ему-то все по барабану, а меня это просто взбесило. Я даже сам с собой разговаривать стал: — Раз так, — говорю, — то я у вас всю колбасу из холодильника съем и конфеты ваши и мороженное из морозильника, и вообще…!

Я думал, что этим все и закончится… а оказалось, все только началось!

Сережа не просто так про горшок-то расчирикался.

Короче в довершении всего он еще и обосрался и не где-нибудь, а на мне. Я только задремал, носом начал клевать, он ко мне на коленки забрался, стал за уши дергать, чего-то бормотать и предпринимать активные попытки в моем носу поковыряться, а потом как-то подозрительно затих и обосрался.