Герман Иванович Матвеев - Дела давно минувших дней (Повести)

кредитки.

— Не хватает восьми рублей!

— Да… Три рубля я оставил себе на расходы, а пять рублей истратил.

— Куда?

— Я же тебе говорил, Надюша, что мы выпили по кружке пива с Алексеем Михайловичем.

— Так ты еще за него и платил!

— Нет, мы платили каждый за себя.

— Вот и веди тут хозяйство! Я рассчитываю каждую копейку, каждый кусок… даже сыну отказываю в невинных удовольствиях!.. И зачем? Чтобы ты мог пьянствовать! По ресторанам шляться…

Некоторое время Иван Петрович с видом провинившегося школьника, которого отчитывает строгая учительница, слушал и вздыхал. Затем, когда жена перешла к воспоминаниям молодости, вернулся к окну, взял фанеру и начал соскабливать этикетку конфетной фабрики.

Выпитое пиво возбуждало аппетит, и Иван Петрович голодными глазами поглядывал на пустые тарелки. Стол был накрыт на два прибора, значит, сын еще не пришел, и говорить об обеде не стоило. К счастью, ждать пришлось недолго.

Сын Ивана Петровича и Надежды Васильевны, дважды оставшись на второй год, к шестнадцати годам все же добрался до восьмого класса средней школы. Высокий, круглолицый, с такими же, как у отца, серыми глазами, юноша был воспитан независимым, свободным от всяких «трудовых предрассудков и пережитков дисциплины». С дошкольного возраста он твердо усвоил, что ему обязаны создавать счастливое детство, и что о нем должны заботиться. Коля не особенно перегружал себя занятиями, довольствуясь по всем предметам, в лучшем случае, тройками. Пятерки, по его мнению, были уделом маменькиных сынков, слюнтяев и зубрил. Колины двойки — а их было немало — доставляли много неприятных минут родителям, учителям, директору школы, но только не ему. Сам он относился к двойкам с величайшим презрением.

Шумно распахнув дверь, он бросил туго набитый портфель с учебниками на табуретку, поверх кинул пальто.

— Коля, а почему ты не вешаешь пальто? — спросила мать.

— Потому, что ты не пришила вешалку. Я тебе сто раз, кажется, говорил.

— Ну, хорошо… Но где ты был столько времени, сынок?

— Что значит «где»?.. Где надо, там и был!

— Коля, я же беспокоилась. Посмотри на часы…

— Мама, до каких пор ты будешь считать меня каким-то пацаном? — возмутился мальчик. — Ты бы мне еще соску купила и за ручку водила!

— Подожди, Коля…

— Чего там ждать! Я же не маленький. Если опоздал, значит надо… И нечего беспокоиться! — все больше раздражаясь, говорил он. — У меня общественная работа, собрания, кружки, спорт… Что я тебе каждый раз отчитываться должен?

— Но, Коленька, посуди сам… Я же…

— Оставь, пожалуйста, мама!.. И давай прекратим. Я голодный, а ты расселась и морали скворчишь. Мало нам в школе морали бубнят! Все только и делают, что воспитывают. Как будто я и без вас не воспитаюсь… Что у тебя на первое?

С последними словами, он сел к столу, взял ножик и черенком начал выстукивать румбу.

— Сейчас, Колюша! На первое суп с фрикадельками…

— Сила! Давай! Папа, а ты уже порубал? — спросил он, когда мать ушла на кухню.

— Тебя ждал, — ответил Иван Петрович, пересаживаясь к столу.

Он понимал своеобразный язык сына потому, что, когда в лексиконе мальчика появлялись незнакомые слова, то не порицал и не поправлял, а только интересовался их значением.

— Удивляюсь я тебе, Николай…

— А что?

— Как ты с матерью разговариваешь!

— А чего она разблажилась! Скворчит, скворчит… «Опоздал!» Подумаешь, какие страсти!

— Да, но я так не умею, — со вздохом признался Иван Петрович.

— Потому что ты муж, а я сын… Понимаешь? Родной сын! Разница?

Я не знаю, что в эту минуту думал отец, я могу услышать и передать его слова, могу сообщить о том, что он делал, но о чем он думал, когда долго и пристально смотрел на сына, этого я не знаю и не берусь угадывать.

Суп с фрикадельками понравился обоим.

— Очень вкусный суп, Надюша! — похвалил Иван Петрович.

— Самый смак! — согласился сын.

Польщенная этими замечаниями, Надежда Васильевна отправилась за вторым блюдом.

— Ну, а у тебя какие новости, Коля? — спросил отец.

— Какие у нас новости! По геометрии попух! — сказал со смехом мальчик. — Попух как лопух! Такую жирную пару залепила, чуть перо не сломала.

— Н-да… — задумчиво промолвил Иван Петрович. — С --">