Алан Чароит - Ведьма Дивнозёрья

золотое яблоко. Красивое: ни бочка, ни червоточины.

За прошедшие годы оно не сгнило, не высохло и до сих пор хранилось у Таисии Семеновны в серванте. Твердое: зубы обломаешь. Зато пахло совсем как настоящее.

* * *

— И вы никогда больше не виделись?

— Виделись, внученька. Во снах.

— Ну-у, это не считается… — разочарованно протянула Тайка-младшая, качаясь на табурете.

Бабушка рассмеялась звонко-звонко, совсем как молодая.

— Еще как считается! Это ведь он научил меня всему, за что ведьмой прозвали. Как защититься от злых чар, как уважить добрую нечисть и отвадить злую, какие травы от хвори помогают, как зазвать в гости дождь… А я рассказывала ему про наши обычаи. Поэтому в Дивнозёрье люди с дивьим народом могут бок о бок жить. Мы их уважаем, а они — нас.

— Вот это да! — Тайка придвинулась ближе вместе с табуретом; глаза ее сияли. — А почему он сам больше не приходит? Другие-то вон каждый день шастают.

— Нельзя ему, — бабушка вздохнула. — Он теперь царь дивьего народа, привязан к своей земле крепко-накрепко. Такова его доля…

— А меня научишь колдовству?

Тайка никогда не просила об этом и теперь затаила дух, ожидая ответа. Ей с детства хотелось быть ведьмой, как бабушка. Конечно, она не раз помогала собирать и толочь травы, ходила разбрасывать соль у околицы, оставляла дары духам лесным и водным, каждый год зазывала песнями весенние ветра, а однажды даже помогла домовому Никифору, застрявшему в погребе между двумя кадушками. Но это было все не то…

— Какому колдовству? Ты все уже знаешь. А чего не знаешь, то сердце подскажет: в тебе ведь тоже дивья кровь, — бабушка шаркающими шагами подошла к серванту и достала золотое яблоко. — А мне пора… Это они сюда запросто ходить могут, а чтобы мы к ним — раз в полвека дверца открывается. Если не сегодня, то никогда.

Тайка вскочила, уронив табурет, бросилась к бабушке, обняла ее крепко-крепко.

— Ты что удумала, ба? Не пущу! Мамке с папкой до меня дела нет, теперь еще и ты бросаешь?

— Дед Федор за тобой присмотрит. И Пушок.

Невесть откуда взявшийся коловерша спланировал Тайке на плечо, крепко вцепился в ткань платья совиными лапами и курлыкнул.

— А как же Дивнозёрье? Тут без тебя такое начнется!

— Оно твое, — бабушка с хрустом надкусила золотое яблоко. — Теперь ты ведьма, как и хотела. Храни и защищай.

Тайка сглотнула и заревела в голос, размазывая по лицу слезы. Казалось бы, радоваться надо: сбылась заветная мечта, — но на душе было горько.

А коловерша щекотал усами ее щеку, и от этого клонило в сон…

Наутро Тайка проснулась от топота и вздохов домового. Похоже, тот намекал, что в мисочке закончилось молоко.

— Ба! Никифор кушать хочет!

Никто не отозвался.

Тайка спустила ноги на пол и поежилась от утреннего холода. И тут ее взгляд упал на старый медный пятак, лежащий на прикроватной тумбочке…

Монета оказалась неожиданно теплой. И с дырочкой — будто бы ее носили на шнурке.

— Ба?! — позвала она уже настойчивее.

Опять тишина. Может, в курятник пошла?

Бабушки не оказалось нигде. Хуже всего, что свои же, деревенские, вообще о ней не помнили. Будто и не было никакой Таисии Семеновны…

Когда пришел дед Федор, Тайка третий час мыла уже чистую посуду и ревела.

— Ты эта… расспросы-то прекращай, — старик отставил в сторону свою палочку и шагнул в сени. — Только нам с тобой о Таисье помнить дозволено. Видать, такова была ее воля. Я и пацана этого остроухого помню. Как картошку вместе лопали да под гитару пели…

Тайка шмыгнула носом:

— Деда, но мне шестнадцать всего. А я теперь вроде как за все тут в ответе. Что будем делать, если мамка меня в город заберет?

— Не боись, не заберет, — старик потрепал ее по макушке. — Дивнозёрье тебя не отпустит, так и знай.

Он, кряхтя, опустился на завалинку и достал трубку.

— Приходила ко мне бабка-то твоя, — признался он. — Попрощаться. Счастливая, глаза горят… Еще вчера под семьдесят ей было, а тут гляжу — снова девица. Будто молодильное яблочко слопала: похорошела, расцвела. Всю жизнь ведь прождала своего дивьего кавалера. И, вишь, дождалась. А мы дураки были. Смеялись над ней. Дразнили дивьей невестой. Ведьмой-то ее уже после прозвали…

— Теперь и меня будут дразнить… — Тайка поежилась. — Ну и пусть! Переживу.

— А не проклянешь обидчиков? — Дед Федор усмехнулся в усы, выдыхая дым.

Тайка замотала головой:

— Не-а. --">