Збигнев Ненацкий - Пан Самоходик и загадки Фромборка

Но вместо дамы вошел мой старый коллега из университета, Вальдемар Батура. Он оглядел кафе, заметил меня и вежливо поклонился. Затем подошел к телефону, стоящему на буфете, набрал номер и некоторое время с кем-то разговаривал. Можно было подумать, что он зашел в кафе, чтобы воспользоваться телефоном

Но закончив разговор Вальдемар Батура снял пальто, повесил его на вешалку и подошел к моему столику.

— Добрый вечер, уважаемый Томаш, — сказал он. — Что вы делаете в Лодзи? Мы не виделись, наверное, тысячу лет. Можно ли к вам присесть?

Кто такой Вальдек Батура? Стройный, среднего роста, темноволосый с гладко расчесанными волосами. У него было нежное и красивое лицо, как у женщины. Раньше он носил маленькие тонкие усики, но теперь его лицо было тщательно выбрито.

Он хорошо учился в колледже. Он считался — и не без оснований — самым талантливым учеником нашего курса. У него был большой объем знаний в области истории и истории искусств, и в то же время, как и во мне, в нем была детективная жилка. Я помню, что даже в последний год обучения мы совместно решили некоторые интересные исторические загадки и обнаружили подделку известной картины известного живописца.

Потом наши пути разошлись. Мы начали работать в провинциальных музеях. Вскоре я узнал, что Батура отказался от своей работы, и его имя стало очень известным в торговле антиквариатом, не только польским, но и иностранным. Батура несколько раз выезжал за границу, в Италию, Англию и Западную Германию, чтобы, как он утверждал, углубить свои познания в старинной архитектуре. На самом деле он, вероятно, занимался антиквариатом. Он прекрасно выглядел, одевался элегантно, у него всегда был самый современный автомобиль. Он был очень ловким, и хотя занимался только делами, в которых граница между преступлением и честной деятельностью была едва заметна, и пока что только один раз — и то из-за меня — вступил в противоречие с законом. Однако он так все хитро повернул, что понес ответственность не за фактическое преступление, а за небольшой инцидент, связанный с этим преступлением. Он попытался заполучить огромную коллекцию бесценных масонских реликвий, а его обвинили только в том… что он вырвал несколько досок из пола старого особняка.

Что касается меня, я всегда считал Батуру незаурядной личностью. Обладающий блестящим умом, он являлся великим знатоком антиквариата и произведений искусств и выдающимся детективом. Если бы он был моим другом или помощником, я уверен, что ни одна из великих тайн связанных с пропавшими коллекциями не осталась бы нерешенной. Но Батура любил деньги, элегантную одежду и прекрасную жизнь, которую скромная заработная плата музейного работника не могла ему обеспечить. Вот почему он был мне не другом, а противником. И это был не обычный противник, а противник чрезвычайно умный и хитрый.

Поэтому, когда он вошел в „Гоноратку“, я понял, что сделка не состоится. Его появление в кафе не могло быть случайным. Очевидно, именно он стоял за историей с этими редкими монетами, которые были проданы нашим музеям.

— Будешь кофе? — вежливо спросил я.

— Конечно, — улыбнулся он. — Ведь для этого я и пришел в кафе.

— Неужели? Я же думаю, что ты вошел сюда, чтобы осмотреться, здесь ли куратор, и можно ли безопасно совершить сделку. И когда ты увидел, что я здесь, и наблюдаю за куратором, ты позвонил той женщине, которая должна была прийти сюда, и все отменил.

— О чем ты говоришь, Томаш? В чем дело? Какая женщина?

— Вы знаете эту женщину, а не я. А также у вас есть брактеат Яксы из Копаницы.

— Брактеат Яксы? Дорогой Томаш, ты шутишь. Это очень редкая монета, а я, как вам известно, не коллекционер.

— У вас действительно есть дукат Локетека? — спросил я, игнорируя его слова.

Он тяжело вздохнул.

— Что с тобой, Томаш? Неужели и ты веришь, что существует второй экземпляр этого дуката?

— Представь себе, Вальдек, какая-то женщина предложила по телефону директору Марчаку, продать этот дукат. За сто тысяч. Как ты думаешь, шутка ли это?

Батура задумался на мгновение. Для меня было очень важно, как ответит на этот вопрос. Если начать издеваться, это значит, что, вероятно, не имеет ничего общего с этой историей. Однако, если отнесется серьезно, я буду почти уверен в его

--">