Камен Калчев - Отважный капитан

гайдуцкого движения, теоретически обоснованного Георгием Стойковым Раковским, племянником Георгия Мамарчева, как и предвестием более поздней борьбы, организованной гениальным стратегом нашей национально-освободительной революции Василом Левским. Георгий Мамарчев был в определенной степени носителем интернациональных идей борьбы за национальную независимость и освобождение от иноземного господства, зародившихся тогда на Балканах и в части Европы (в Италии, например). Не случайно его волонтеры чем-то сродни карабинерам Гарибальди, греческим повстанцам и т. д. Идея национальной независимости и свободы имеет глубокие интернациональные корни. Все это делает образ Георгия Мамарчева еще более привлекательным.

Сведения о его жизни весьма скудны. Мы знаем только, где и когда он родился, знаем о его участии в русско-турецкой войне, в «Велчовой завере», о его заточении на острове Самос. Других подробностей его жизни либо не сохранилось вовсе, либо они дошли до нас в виде небольших отрывочных высказываний. Однако это не помешало мне, используя определенный исторический фон (русско-турецкая война, биографии Дибича Забалканского, Киселева и др., осада Силистренской крепости, «Велчова завера», жизнь и быт болгар в те времена, их нравы и обычаи, глубокая вера народа в приход освободителя «дедушки Ивана», деспотизм поработителей, картины жестокого рабства и пр.), создать портрет выдающегося болгарского патриота. Все это не только придало плоть и кровь моему повествованию, по в значительной мере помогло мне взглянуть на моего героя с различных сторон и сделать его образ более емким. Воссоздавая события, характеризующие быт народа, я с помощью художественной документалистики стремился добиться той исторической достоверности, которая максимально приближает нас к художественной правде. Не исключено, что, описывая некоторые факты, еще не освещенные историей, я, возможно, и допустил кое-какую художественную вольность, однако она, как мне кажется, ни в какой мере не умаляет того главного, к чему я стремился: дать правдивый образ этого великого болгарина — предтечу нашего революционного возрождения, провозвестннка национального освобождения Болгарии.

Я очень рад, что моя книга «Отважный капитан» находит такой теплый прием у советских читателей (она переведена и на грузинский язык). Мне вдвойне приятно, что это второе русское издание выйдет в свет накануне столетия освобождения моей родины братским русским народом. Надеюсь, что эта книга, полная любви к России, будет пробуждать взаимные братские чувства между нашими народами, содействовать укреплению пашей великой и несокрушимой болгаро-советской дружбы.

София, 11 мая 1975 г.

Камен Калчев

СТАРЫЕ ПРЕДАНИЯ

Лютое зло, много зла, прискорбные и жестокие времена. Оттого мне и переписать не удалось. Простите, аминь…

Миновала полночь. В селе и в окрестных хуторах пропели петухи. Холодные мартовские звезды, мигая словно свечки, гасли одна за другой, будто их кто задувал. Еще полчаса, и застрявший между двумя высокими холмами месяц, выгнутый красным рогом, зайдет. В дебрях Стара Планины, в глубокой котлообразной долине, безмятежно спало большое старинное село Котел.

Несмотря на позднее время, посиделки в доме Стойко Мамареца были в самом разгаре. И если бы медвежатнику дедушке Станчо, который пришел из Еркечского хутора, чтобы повеселить своей трехструнной гуслой молодежь, не захотелось спать, гулянью не скоро пришел бы конец. А раз ушел дедушка Станчо, мало-помалу разбрелись по домам девушки и парни, и Мамарец остался один со своими домочадцами.

В очаге догорал огонь. На поверхности луженых противней и блюд играли золотые отблески тлеющих углей. Вблизи очага валялись муравленые миски и глиняные баклажки, медные котелки и глубокие горшки, еще совсем недавно полные красного сливенского вина. О том, какое тут царило веселье, какие подавались угощения, можно было догадываться по еще не убранным сосудам, которые осушили гости, да по пустым блюдам.

Возбужденный выпитым вином и юнацкими песнями^[1] старого гуслара, бай^[2] Стойко все еще лежал у очага и, крепко зажав в руке трубку тутового дерева, тихо говорил:

--">