Алексей Борисович Биргер - Властелин огня

цвет от красно-золотого к серо-синему, а потом погружается в сумерки. Но дядя Коля умел видеть то, чего никому больше не было дано. Один перелив в этой огненной реке мог рассказать ему больше, чем всем нашим специалистам со всеми их химическими анализами, хотя они могли распознать на своих современнейших приборах с компьютерной диагностикой состав стали буквально до миллионной доли процента.

— Не может такого быть! — горячо возразил отец. — Все по науке сделано, все правильно.

Дядя Коля опять покачал головой, будто хотел что-то ответить, но не стал. Последовала короткая пауза.

— И что делать, если и сегодня сталь не получится? — спросил отец. — Зубы на полку класть?

Дядя Коля вновь ничего не ответил. Он продолжал всматриваться в расплавленный металл, а отец, пожав плечами, пробормотал:

— Чертовщина какая-то… Все ведь правильно делаем. Абсолютно правильно.

Дядя Коля тряхнул головой — как от забытья очнулся.

— Бывает так, что сталь иногда не терпит лишней правильности, — сказал он. — Да, такое бывает. У стали свой характер, и кто с этим характером считаться не хочет, того она наказывает, будь ты хоть семи пядей во лбу и воображай, что у стали от тебя секретов нет… Такое на нашем производстве несколько раз было. Я беру только те разы, в которых тайна сохранялась, а не те, когда не могли справиться с новой технологией. Скажем, когда у нас бессемеровская сталь не пошла — причиной была чистая технология. Точнее, ошибки в освоении неведомой технологии. Мы же бессемеровский конвертор первыми в России запускали, в 1865 году, почти одновременно с Воткинским заводом. Только почему-то про Воткинский завод все помнят, а про нас забыли. И что? Тоже, как и воткинцы, несколько лет осваивали новый процесс, ничего не клеилось, и нормальная бессемеровская сталь у нас пошла лишь в 1872 году, когда уже первые мартены начали ставить… Но там было понятно, откуда неудачи. Точно так же и лет за пятьдесят до того. Тогда методом проб и ошибок всякий раз изготавливали хорошие огнеупорные тигели. Муторная же это была работа! До тех пор мучились, пока не появились разработки Аносова. Это все от незнания происходило, от отсутствия опыта, от объяснимых, в общем-то, причин — ничего таинственного в этом не наблюдалось.

— А когда таинственное наблюдалось? — спросил я.

Мезецкий вздохнул.

— Первый раз — аж в 1774 году, когда до нас добрались посланцы от Пугачева во главе отряда в тысячу человек и велели срочно лить пушки в помощь крестьянскому царю. И ничего не получилось, не пошел из печей пушечный металл… Глава отряда, выждав неделю, решил, что литейщики саботируют сознательно, и уже вздумал весь завод перевешать, но Бог миловал — подошел полк, посланный Суворовым, и после жаркого боя мятежников перевешали. Потом в 1850 году, перед самой Севастопольской войной металл шел хрупкий и на разрыв непрочный, про пузыри не говорю. Мы к тому времени уже тигельный способ досконально освоили, и труды Аносова все были опубликованы, и разработки Обухова и Ухациуса были доступны, а все равно будто заклинило… Тогда говори ли, будто металл обиделся, что Николай 1 приказал ружья и пушки кирпичом чистить, да еще держать их полуспущенными, чтобы все громко звякало при исполнении артикула. Ну, это все у Лескова в «Левше» описано… Потом случалось такое в самом конце XIX века, и в 1912 году, и в 28-м. А последний раз металл взбунтовался в 61-м году. И всегда была серьезная причина, идущая от людей, и получалось, что хоть трижды правильно металл выплавляй, а толку не будет, пока не поправишь людские дела. Те самые, которые, кажется, на металл и влиять-то никак не могут… А еще был случай на моей памяти, задолго до 61-го года, когда решение нашлось, только было оно таким же необъяснимым, как и неудачи. Я тогда совсем пацаном был, меньше тебя, но…

Дядя Коля осекся, будто не хотел сейчас вспоминать тот случай, которому был лично свидетелем.

Он всю историю нашего производства знает от и до и так умеет рассказывать о давних событиях, с такой доверительной интонацией, будто он сам в то время жил и лично все видел. Это, наверное, оттого, что он потомственный сталевар. У него и дед, и прадед, и совсем далекие предки лили металл, с самого основания наших заводов.

Я спросил:

— Интересно, а почему для Пугачева металл не захотел идти? Пугачев, вроде, за народ воевал…

— Воевать-то воевал, — сказал дядя Коля, — но наворотил таких зверств. Чуть что не по --">