Калеб Крисп - Остановите Айви Покет!

Мамаша Снэгсби снова покачала головой. Без сомнения, она с трудом сдерживала слёзы умиления, готовые брызнуть из её крохотных глазок и затопить всех нас. Снэгсби редко говорили о мисс Фрост. Они были с ней едва знакомы. Считали её чем-то вроде странствующей гувернантки. Каким-то образом до мисс Фрост дошёл слух, что они подыскивают себе дочь. Они никогда не спрашивали, откуда я её знаю или что я делала в Баттерфилд-парке. Да и вообще чету Снэгсби моя прежняя жизнь нисколько не интересовала.

— Заплети косу как следует! — сказала мамаша Снэгсби. — У тебя по голове будто ураган прошёлся.

— Именно так и было, — отвечала я, послушно принимаясь за дело. — Сегодня утром, когда я отправилась купить молока, хлеба и бекона вам к завтраку и отдать ваши туфли в починку, налетел страшный ветер. У меня на глазах торговца овощами оторвало от земли и швырнуло об стенку проезжавшей кареты. Бедняга развалился на три части. Ужасная трагедия.

— Ерунда, — прорычала мамаша Снэгсби.

— Для него это вовсе не ерунда, дорогая, — печально возразила я. — Ведь у него остались жена и одиннадцать детей.

Про алмаз Тик-так Снэгсби не знали. Меня, конечно, так и подмывало рассказать им, поделиться своей тайной, столь же восхитительной, сколь и страшной, но я обещала мисс Фрост молчать. Кроме того, Снэгсби всё равно не смогли бы оценить мою историю по достоинству. Они были люди простые, тонкостью натуры сравнимые разве что с яичницей, и только перепугались бы до смерти, узнав, что я ношу бесценное и смертельно опасное ожерелье.

— Мы не на прогулку в парк едем! — орала старая корова. — Давай живее!

Мы и правда несколько спешили. И все эти хлопоты — спешка, моё лучшее синее платье, томик стихов у меня в кармане, портновский метр на шее Эзры — были из-за похорон. Снэгсби зарабатывали на жизнь тем, что делали гробы для людей, которые ещё живы. Контора их называлась «Экономичные похороны от Снэгсби» и процветала, поскольку мои приёмные родители придумали делать огромную скидку тем, кто заказывал гроб и позволял обмерить будущего покойника заранее.

— Зал для прощаний утром выглядел отвратительно, — сказала мамаша Снэгсби, глядя на меня с материнской приязнью. — Как только вернёмся, вычистишь его так, чтоб всё сияло. Я понятно выражаюсь, юная леди?

— Трудно сказать, дорогая, — безмятежно ответила я. — У вас будто каша во рту, так что я обычно просто догадываюсь, что вы там сказали, и уж из этого исхожу.

Мамаша Снэгсби наверняка залилась бы весёлым смехом, но тут кэб резко остановился. Эзра повалился вперёд и рухнул к моим ногам. Бедняга проснулся и застонал от боли. Потирая бок, он со скрипом поднялся на ноги.

— Пошевеливайся, Эзра. Не целый же день здесь торчать! — рыкнула на него супруга, разглядывая ряд унылых домишек снаружи.

— Если у вас болит спина, я знаю отличное средство, — сказала я Эзре, когда дверь кэба открылась. — Всего-то и нужно — чашка топлёного сала, клубок шерсти, три морковки и полевая мышь.

Эзра захихикал, хотя повода к тому не было никакого. Мамаша Снэгсби закатила глаза и вытолкала его наружу. Потом обратила свой взгляд на меня.

— В двери этого дома стучится смерть, — сказала она. — Ты отлично знаешь, как себя вести. Не путайся под ногами, пока тебя не позовут. А когда позовут — делай что должна. Понятно?

Я кивнула.

Мамаша Снэгсби вышла из кэба, и я поспешила за ней.

— Слава богу, вы пришли!

Миссис Блэкхорн была женщиной незаурядной внешности — пузатая, с пухлыми щеками и дурным запахом изо рта. Но больше всего меня поразил в ней восхитительный венец из золотых локонов — они то и дело падали миссис Блэкхорн на глаза, пока она суетилась возле смертного ложа своего супруга, и ей приходилось поправлять их.

— Думаю, у нас уже каждая минута на счету, — причитала миссис Блэкхорн, тиская в руках совершенно сухой носовой платок и подгоняя нас в полутёмную спальню. — Бедный мистер Блэкхорн уже не жилец на этом свете. Доктора говорят, сердце у него окончательно сдало. Я ухаживаю за ним денно и нощно. Он говорит, я его ангел-хранитель.

— Скорее уж демон-мучитель! — прокаркал умирающий, оторвав бледную голову от подушки. — Я лежу тут, в этой грязной постели, на скомканных простынях и кормлю клопов, а ты просаживаешь мои денежки на свои дурацкие ленты и локоны!

Эзра снял с шеи портновский метр и приступил к своему мрачному делу — стал снимать мерку с мистера --">