Наталья Родионова - Ангел-хранитель для принца

Охранник недовольно окинул меня взглядом, но почему-то смягчился и заглянул в холл.

— Эй, идите кто-нибудь сюда! — наверное, реакции не последовало, потому что охранник немного разозлился. — Живо, я сказал!

Уже спустя несколько секунд у двери стояло сразу двое мальчишек из 10 «Б».

— Так, — грозно приказал охранник, — кто-то теперь срочно бежит и ищет Душкину. Пусть сюда придет, разбираться с этой.

Охранник ткнул в меня пальцем, мальчишки глянули в мою сторону и, не сдержавшись, засмеялись. Мне стало еще обиднее, ком подкатился к горлу, слезы подступили к глазам, в носу защипало. Глубоко вдохнув, я попыталась успокоиться.

— Я не понятно сказал?! — прогремел охранник, и мальчишки метнулись в сторону лестниц.

— Один! — но его уже никто не слышал, мальчики бежали к учительской, возбужденно обсуждая мой внешний вид.

Я стояла в углу душного тамбура, и дрожала от холода. Напротив сидел охранник и читал газету. Сильных табачный дух дешевых сигарет, пропитавший его одежду, забирал остатки кислорода. Непонятно отчего кружилась голова, то ли после падения, то ли от нехватки воздуха. Однако выходить на улицу я не рискнула — вдруг не впустит назад.

Душечка (так мы за глаза называем нашу классную руководительницу Анну Леонидовну) прибежала минут через десять. Сзади плелись довольные мальчишки-дежурные.

— Киселева! — всплеснула руками Душечка. — Что с тобой случилось?

— Анна Леонидовна, у меня по дороге в школу сумку отняли, и я опоздала, и охранник меня не пускал, и сменка была в сумке, и учебники библиотечные, и деньги на обед…

На последних словах, уж не знаю почему, я расплакалась. Мальчишки захихикали, но Душечка шикнула на них, взяла меня под руку и завела в школу. «Сменка» нашлась у уборщицы бабы Кати — уродливые ядовито-оранжевые резиновые лапти китайского производства. Носки пришлось оставить, а то широченные тапки обязательно слетели с моих ног. Классная отдала бабе Кате дождевик и сапоги, чтоб та их помыла и повесила в гардеробе на крючках для 9 «А». А еще Душечка сунула мне в руку мятую купюру.

— На обед, — тихо, почти шепотом сказала она.

Я попыталась вернуть деньги, но она наотрез отказалась забирать их обратно. Она провела меня к учительской и, открыв дверь, пропустила внутрь.

В учительской никого не было, я остановилась у шкафа с журналами, и принялась смущенно изучать расписание уроков.

— Проходи, садись, — Душечка указала мне на стул у своего стола.

Она включила электрочайник, достала из стола две чашки и два пакетика с чаем. Заварила чай и подала одну чашку мне, а вторую поставила перед собой.

— Я скажу Алевтине Борисовне, что первый урок ты пропустила по уважительной причине.

— Спасибо, — меня просто переполняла благодарность. — А то у нас сегодня математика спаренная, а я даже не знала, как появиться на втором уроке.

Душечка улыбнулась. Все в 9 «А» очень любили нашу классную руководительницу, не только за молодость и за красоту, но и за очень чуткое сердце. Конечно, мы довольно часто доводили ее до слез своими выходками и шалостями, но потом все дружно ходили просить прощения.

Я даже не успела даже сделать глоток чая, как раздался звонок с урока.

— Пойдем, — Душечка встала и выпорхнула из учительской.

Я понуро поплелась за ней. Коридор постепенно наполнялся учениками и сопутствующим шумом. Я старалась не смотреть по сторонам, но так и чувствовала, что притягиваю к себе удивленные и насмешливые взгляды. Кто-то даже показывал на меня пальцем, — я видела боковым взглядом, — и в открытую смеялся.

У открытой двери кабинета математики, я смущенно затормозила, а Душечка вошла. Никого из 9 «А» в классе не было, и я все-таки решилась войти. Душечка в полголоса что-то объясняла математичке, а та, недовольно скривившись, записывала что-то в журнале. С некоторой долей сомнения, я решилась поздороваться.

— Добрый день, Алевтина Борисовна.

— А-ааа… Киселева? Соизволила-таки появиться? Батюшки, что стряслось?! — это математичка посмотрела, наконец, на меня.

Я повторила то же самое, что полчаса назад, но только без слез. Кислое выражение на лице Алевтины Борисовны не предвещало ничего хорошо. Математичка вздохнула, указала рукой в сторону парт и вновь уткнулась в свои записи. Чудесно! Вожжа попала под мантию, теперь я — козел отпущения, примерно на месяц. Ненавижу математику.

Теперь даже место за последней партой у окна — --">