Коллектив авторов , Ян Сергеевич Левченко , Игорь Алексеевич Пильщиков - Эпоха «остранения». Русский формализм и современное гуманитарное знание

выяснено пушкинистами – историком П. Е. Щеголевым и формалистом Б. В. Томашевским, стихи (как и напечатанный в 1827 году одновременно с пушкинским опыт перевода А. Д. Илличевского, тоже лицеиста) переведены с французского стихотворения Арно (Arnauld):

LE FER ET L’OR

– Tout est à moi, car je l’achète

Et je paye en deniers comptants,

Disait l’Or élevant la tête,

– Tout beau, dit le fer, je t’arrête;

Tout est à moi, car je le prends.

А. Д. Илличевский:

Золото и железо

Мое все! Золото кричало:

За что ни вздумаю, плачу.

– Мое, Железо отвечало;

Я граблю, что ни захочу.

В одной из последних работ Романа Якобсона [Jakobson, 1981] был дан подробный языковой – фонологический и грамматический – разбор. В нем выражена лингвистическая точка зрения, характерная для Опояза.

Попробуем транслингвистически формально рассмотреть структуру текста.

Структура диалога, оформленного в духе жанра диспута – спора:

Темой спора является определение собственника [двуместный предикат Prop(x,y)] некоторого финитного множества (∀ subst → Всё), включающего все возможные (квантор общности ∀) предметы (subst).

Две спорящие стороны – два участника спора α1 (→ злато, грамматический средний род) и α2 (→ булат, грамматический мужской род) предлагают две альтернативные точки зрения. По первой, собственник – первый участник спора: S¹ → Prop(x,y) → Prop(∀subst, α1) → Всё мое; по второй, собственник – второй участник: S² → Prop(x,y) → Prop(∀subst, α2) → Всё мое: два эти высказывания внешне омонимичны, совпадают по языковому выражению, но различаются прагматически и семантически.

С этим соотнесены в первой части текста два разных понимания шифтера 1-го лица (единственного числа) Sh-1 (→ мое): в первом случае Sh-1 означает принадлежность первому участнику [двуместный предикат Prop(∀subst, α1– Sh-1)], во втором случае Sh-1 означает принадлежность второму участнику [двуместный предикат Prop(∀subst, α2– Sh-1)]. Соответственно во второй части текста ∀subst входит в формулы при двух разных предикатах

P*(∀subst, α1) → купить всё; P**(∀subst, α2) → взять всё.

Структура диспута ведет к повтору перформатива R

S¹ R′ – S² R″

S³ R′ – S⁴ R″

На грамматическом уровне (где это явление описывается как согласование по роду) имеют место трансформации

R′ → V^spα1 → сказало

R″ → V^spα2 → сказал

В первой части текста перформативы R′ и R″ вводят высказывания

S¹ → Prop(x,y) → Prop(∀subst, α1– Sh-1) → Всё мое

и

S² → Prop(x,y) → Prop(∀subst, α2– Sh-1) → Всё мое

Финитное множество в обеих частях текста заполняет одно из мест при предикате Prop. Вторая часть, в которой финитное множество является одним из мест при обозначении катастрофы (в смысле теории катастроф Тома), отличается от первой, где принадлежность обозначена самим предикатом.

Во второй части текста перформативы R′ и R″ вводят высказывания, которые по семантической трансформационной структуре изоморфны (однотипные катастрофы): в обоих случаях описываемая ситуация меняется в пользу одного из участников, но характеры катастроф различны (использование покупательной ценности золота или грабительские возможности лиц, имеющих оружие, прежде всего стальное):

S³ → P*(∀subst, α1) → купить всё

и

S⁴ → P**(∀subst, α2) → взять всё

На орфоэпическом уровне, воспроизводящем фонологический, основные особенности структуры текста явно выявлены в серии лексических и грамматических и фонологических повторов и симметрично-асимметричных структур.

Все четыре cтроки начинаются с (внешне, но не по сути, см. выше) одинаковой формы Всё. За ней следует шифтер 1-го лица, выраженный притяжательным местоимением мое. Тот же шифтер во второй части после обозначения финитного множества выражен морфологическим показателем, совпадающим на фонологическом уровне в последних двух строках: – [ú]. Следующие отрезки текста отмечены игрой на порядке следования одних и тех же фонем, вовлеченных и в обозначение грамматических родовых различий:

…zálo zlá…o

…zál…lá…

z’… zálo zlá…o

…zál…lá…

Недавние исследования самых древних образцов этого письменного жанра – шумерских – показали, что и в них наличествует ал-л-итеративная игра на сочетании ‐al-la‐ (см. [Иванов, 2004; Vanstiphout, 1991, 1997]; там же дальнейшая литература, к которой следует добавить исследования ритуальной функции текстов: --">