Библиотека knigago >> Культура и искусство >> Культурология и этнография >> Шерлок Холмс и рождение современности

Кирилл Рафаилович Кобрин - Шерлок Холмс и рождение современности

Шерлок Холмс и рождение современности
Книга - Шерлок Холмс и рождение современности.  Кирилл Рафаилович Кобрин  - прочитать полностью в библиотеке КнигаГо
Название:
Шерлок Холмс и рождение современности
Кирилл Рафаилович Кобрин

Жанр:

Культурология и этнография

Изадано в серии:

неизвестно

Издательство:

Издательство Ивана Лимбаха

Год издания:

ISBN:

978-5-89059-240-8

Отзывы:

Комментировать

Рейтинг:

Поделись книгой с друзьями!

Помощь сайту: донат на оплату сервера

Краткое содержание книги "Шерлок Холмс и рождение современности"

Истории о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне — энциклопедия жизни времен королевы Виктории, эпохи героического капитализма и триумфа британского колониализма. Автор провел тщательный историко-культурный анализ нескольких случаев из практики Шерлока Холмса — и поделился результатами. Эта книга о том, как в мире вокруг Бейкер-стрит, 221-b относились к деньгам, труду, другим народам, политике; а еще о викторианском феминизме и дендизме. И о том, что мы, в каком-то смысле, до сих пор живем внутри «холмсианы».


Читаем онлайн "Шерлок Холмс и рождение современности" (ознакомительный отрывок). Главная страница.

Кирилл Кобрин Шерлок Холмс и рождение современности: Деньги, девушки, денди Викторианской эпохи


Книгаго: Шерлок Холмс и рождение современности. Иллюстрация № 1

Раскопки настоящего (вместо предисловия)

Немного неприлично любить то, что любил во время оно — в детстве и юности. Смешно и неловко. Человек в возрасте от семи до семнадцати примерно лет не воспринимается обществом как этически и эстетически полноценный, оттого ему можно простить многое. Простить, уже пережив тот возраст и оказавшись на безопасном от него расстоянии. Тот же, кто вдруг воспылает любовью к предмету былого восторга или даже скажет о нем несколько слов без обычной смеси снисхождения и ностальгии, поставит себя в неловкое положение. Смельчак либо кокетничает и «честертонствует», либо у него какая-то скрытая цель — например, побольнее лягнуть современность с ее запутанными взрослыми вещами, намекая: раньше все было проще, яснее и лучше. Кто-то предположит, что у такого человека эстетическая/этическая недостаточность. Или что он впадает в детство. Или просто глуп.

Первый рассказ о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне я прочел на излете четвертого класса школы, и с тех пор моя бесконечная любовь к этой прозе, глубокое уважение к ее автору и острейший интерес к размышлениям о холмсиане не прекращались ни на секунду. Книга, которую читатель держит в руках, — итог сорока лет чтения и перечитывания корпуса сочинений о лондонском детективе.

В разном возрасте — разное чтение. Сначала чистый восторг по поводу перипетий сюжета, странных приключений, зловещих персонажей, удивительных редких слов, таких как «карбункул», загадочных имен, вроде «Айзы Уитни» и «Тадеуша Шолто». Потом в сфере моих интересов появилась история. Чтение локализовало время и место происходившего в этих рассказах и повестях, я стал различать социальный статус действующих лиц, их этническое происхождение, доходы, даже политические взгляды. В сочинениях про Холмса все было настолько интересно и запутанно (и главное, в них были настолько подвижные, неуловимые правила), что, вынырнув из чтения, казалось скучным переставлять фигурки на доске или ломать голову над словом из восьми букв с «д» в начале и «в» на конце. Да и что тут думать: «детектив»!

Особенность холмсовского мира еще и в том, что, будучи совершенно чужим советскому миру середины 1970-х, он странным образом оказался… не то чтобы похож, нет, он был узнаваем. Платоник скажет, что Артур Конан Дойль создал сыщика и врача с Бейкер-стрит и придумал их похождения, обратившись к вечному архетипу абсолютного совершенства, которое тем не менее в любой момент может включить в себя любой чужеродный элемент. В рассказах Конан Дойля даже подслеповатые русские нигилистки, босые дикари с Андаманских островов или вульгарные немецкие князья становятся своими, начинают играть так, как нужно Шерлоку Холмсу, а в итоге — и как нужно платоновскому архетипу холмсовского мира. Получается, что юный советский читатель имел все шансы войти в этот мир и стать своим — несмотря на то, что он совершенный чужак, потомок случайно выживших в кровавой бане людей. Мир, к которому этот ребенок принадлежал, позднесоветский мир, был в какой-то степени похож на Викторианскую эпоху — иллюзорной устойчивостью, инерцией, ханжеством, надежной рутиной. Где-то там, в небесных сферах, один из архетипов отвечал разом и за Бейкер-стрит в Лондоне 1889 года и за проспект Кирова в городе Горьком 1977-го.

Перед нами идеальное условие подлинного интереса — когда объект совершенно чужой, но в нем угадываются структуры своего. Не детали, нет — они чаще всего вводят в заблуждение, — а именно структуры, скелет, каркас. И вот тогда малоразличающая детская любовь, юношеское (почти тайное) поклонение и уже взрослое спорадическое перечитывание сменяются отрефлексированным интересом. В моем случае на это ушло тридцать лет.

Нет, пожалуй, более вспаханной исследователями и поклонниками почвы, чем холмсиана. Сотни книг, тысячи статей, десятки сайтов, журналы, сетевые группы. Превосходная «Энциклопедия»[1], суммировавшая все, что можно извлечь из канонических текстов. С другой стороны — потоки эпигонских пастишей, фантазий на тему. Об экранизациях и спектаклях не говорю — это отдельная тема;

Оставить комментарий:


Ваш e-mail является приватным и не будет опубликован в комментарии.