Александр Константинович Жолковский - Осторожно, треножник!

Александр Константинович ЖолковскийОсторожно, треножник!

Предисловие Наводка на резкость

Эти опусы были написаны в разное время, по разным поводам, в разных жанрах и под разными небесами. Но они вдохновлены единым кругом идей, и их издание под одной обложкой не сводится к суммарной републикации.

Они написаны литературоведом (он же – бывший лингвист и семиотик), но в основном не на литературоведческие, а на, скажем так, окололитературные темы. О редакторах, критиках, коллегах; о писателях, но не столько об их произведениях, сколько о них как личностях и культурных феноменах; о собственном профессиональном опыте как предмете аналогичного рассмотрения; о русском языке и русской словесности (иногда – на фоне иностранных) как о носителях характерных мифов; о связанных с этим проблемах нашей филологии, в частности о трудностях перевода; а иногда и о собственно текстах – прозе, стихах, анекдотах, фильмах, – но все в том же свободном, а не строго научном ключе.

Одна из целей книги – продемонстрировать актуальность филологии как взгляда и на вещи, лежащие за ее профессиональными рамками. Уже укоренилось понимание, что мы живем в мире знаков, стереотипов, мифов. Согласно Хайдеггеру, не мы говорим языком, а язык говорит нами, и это верно также для языков в переносном смысле – языков искусства, культуры, эпохи и т. д. В начале было слово, а с оглядкой на Аристотеля, слово присутствует в начале, середине и конце.

Словесная, поэтическая, культурная мифология – неизбежная оболочка и форма нашего существования. От нее нельзя освободиться полностью, но желательно хотя бы понимать, в каком мифе ты живешь, в какую игру играешь. В конце концов, от этого зависит – до известной степени – делаемый человеком на каждом шагу выбор. Как, в согласии со своей выбороцентрической мифологией, говорят американцы, узнав о чьих-нибудь неудачах: Wrong choices! («Неправильные выборы/решения»; в переводе на русский язык и мифологию – «Туда ему и дорога!»).

Даже однажды разоблаченный, миф умело мутирует, как вирус, приспосабливающейся к антибиотику. Все усилия Толстого в «Войне и мире» были сознательно, иногда до тяжеловесности прямолинейно, направлены на развенчание – подрыв, остранение, осмеяние – принятого эпического понимания истории, на ее принципиальную дегероизацию. И как же «Война и мир» трактуется сегодня, как проходится в школе? Как роман-эпопея! За что боролись, на то и напоролись.

Один из детских рассказов Зощенко называется «Не надо врать!». Действительно, врать нехорошо, а главное, вредно, потому что сам начинаешь верить. Но врется – вольно или невольно. Правда же глаза колет. Сатиру, критику, демифологизацию мы инстинктивно не любим, даже понимая, что вещи это нужные, так сказать, санитары леса.

Главный козырь литературоведения и, соответственно, литературоведческого взгляда на мир – умение правильно читать. Правда, в наш постмодерный век возможность объективного знания всячески оспаривается. Эпохи самоуверенного рационализма и разъедающего релятивизма постоянно сменяют друг друга. Лейбниц надеялся сделать наши рассуждения точными, как математические формулы, «чтобы… иметь возможность в споре с оппонентами просто сказать: “Давайте посчитаем, и посмотрим, кто из нас прав”». А Гёте устами Вертера сказал: «На этом свете человек редко понимает другого». Или, как воскликнула много лет назад одна дама в ответ на призыв внести в расточаемые ею безмерные похвалы своему сынишке элемент объективности: «А кому нужна эта хваленая объективность?!»

Речь не идет, конечно, о владении какой-то последней спасительной истиной и еще менее о намерении пасти народы. Объективность – дело скользкое. Претендовать можно разве что на подрыв торжествующих стереотипов.

Недаром чуть ли не единственным признаком, на котором сходятся разные определения реалистического письма, является отталкивание от условностей предшествующего стиля. То есть реализм, объективность, истина – это «не то, что вы думаете». Постоянно возникает задача наведения на резкость – в противовес диффузному, невнимательному, инертному, замыленному зрению и вообще повторению привычной жвачки.

Чтобы преодолевать стереотипы, надо ясно понимать, в чем они состоят. Проходя с американскими первокурсниками солженицынский «Случай на станции Кочетовка», приходится сталкиваться с регулярной – для нас удивительной! – реакцией: большинство --">