Роман Эмильевич Арбитман - Принцесса на бобах

чем мы считаем»), а путешествия во времени называются иными, более заковыристыми, терминами; причем всякий раз другими. Кроме муторных описаний разнообразных бойцовских приемов, кроме дурной геополитики дугинского розлива (Россия — «главный фактор стабилизации человеческого социума в целом. Тот, кто управлял Россией, по сути, управлял миром») и привычной даниил-андреевщины («Роль стабилизатора Регулюма выполняет общечеловеческий эгрегор как разумная надсистема»), книгу подпитывают отголоски свежих голливудских сюжетов. Одна из глав названа «Миссия невыполнима», да и без братцев Вачовски дело не обошлось («Человек — не владыка Вселенной, а всего лишь элемент энергоинформационной Матрицы Мироздания»). На Стаса, главного героя, пребывающего в «состоянии внутренних разборок с самим собой» (проблемы в личной жизни), сваливается еще задачка упорядочения Хаоса. Помогают Стасу его школьный друг и прекрасная агентесса из Скрытых Столетий (чтобы не морочить читателю голову головачевскими словесами, воспользуемся азимовской терминологией). Герой, «сканируя пространство в поисках злых намерений», берет к ногтю не только всякую вражескую шестерку («квадратное лицо которой с расплющенным носом говорило о почти полном отсутствии интеллекта»), но и дичь покрупнее — вплоть до уровня замглавы Администрации Создателя. Хотя временами у Стаса «голова была заполнена дымом эйфорической заторможенности» и дым валил аж из ноздрей, в финале герой почти разрушил Вечность и почти воссоединился с возлюбленной… Или почти воссоединился с Вечностью и почти доконал возлюбленную? Прелесть текстов Головачева в том и состоит, что финалы можно толковать и так, и сяк — на тиражах это не отражается.

Там, где нас нет

Увы, «килобайтаж» недоступен тем немногим фантастам, которые стараются увязать сюжетность с художественностью и пишут медленно. Речь идет о Марине и Сергее Дяченко («Пещера», «Армагед-дом»), Михаиле Успенском («Там, где нас нет»), Евгении Лукине («Зона справедливости»), Юлии Латыниной («Инсайдер»), работающих в жанре «фантастического реализма». Жанр этот восходит к классике — повестям Гоголя и раннему Достоевскому, где Невероятное может вторгнуться в реальную жизнь — и перевернуть эту жизнь вверх дном. Читатель, уставший и от наукообразных посылок НФ, от надоедливо-сказочных посылок fantasy, от «килобайтных» боевиков и утопий с привкусом Лубянки, мог бы принять такие правила игры… Но пока этот читатель немногочислен. Музыку заказывает не он.

--">