Александр Александрович Розов - Глумление или поиски смысла?

Глумление или поиски смысла?

Фильм «Снег и любовь» (Snow and love) Герберта Кельвина вызвал настолько острую и неоднозначную реакцию публики, что ее даже не с чем сравнить. Ни «Последнее искушение Христа», ни «Тело», ни «Пророк», при всей яркости выступлений тех или иных кругов по их поводу, не вызывали ничего подобного. То есть, их снимали с проката, требовали привлечь авторов за святотатство — но случаев судебного запрета распространения фильма на кассетах или DVD для домашнего просмотра ранее не наблюдалось. Пожалуй, вообще из всех художественных произведений лишь «Сатанинские стихи» Салмана Рушди «удостоились» подобной чести — и то не в «цивилизованном», а в так называемом «исламском» мире. Мнения о новом фильме Кельвина можно условно разделить на три группы.

Одно — мнение ортодоксальных христиан и представителей церкви.

Другое — мнение так называемой «творческой интеллигенции» и вообще «европейских гуманитариев».

Третье — мнение радикальных атеистов, антиклерикалов и представителей движения new age, а также поклонников постмодерна и «альтернативного искусства».

Первая и последняя группа, как это ни странно, оценивает фильм одинаково — как намеренное и безжалостное издевательство над христианской традицией, христианскими святынями и вообще христианством, как религиозной, философской и этической системой. При этом первая группа, разумеется, кричит «Позор! Не допустим! К ответу святотатцев!», а третья — «Наконец-то! Так вам и надо! Правда глаза колет!» — но это лишь отражение различия идеологических установок, а не восприятия произведения.

Мнения второй группы — более осторожны. Они с одной стороны признают оригинальность авторского замысла и неординарность его воплощения, в том числе необычное использование спецэффектов (съемка реального действия, перетекающая в 3D-анимацию и обратно несколько раз в течении минуты, звук, колеблющийся между верхним и нижним частотным порогом слышимости, флэш-шок, эффекты неравномерной полупрозрачности и так далее). С другой стороны, они полагают недопустимыми (цитирую по New World Art and Culture) «включение явных элементов порнографии в художественный фильм вообще, а в повествование о людях, почитаемых во многих уважаемых духовных традициях — тем более». Далее там же: «Представление естественной мужской сексуальности Иисуса (как это сделал Скорцезе в «Последнем искушении Христа») является несомненным правом художника и сценариста. Но придание образу Христа грубой, брутальной чувственности, граничащей с садомазохизмом, и наполнение самой Крестной Жертвы хтоническим эротизмом, следует признать уже не художественным вымыслом, а формой интеллектуального хулиганства».

Из приведенных фрагментов следует, что вторая (казалось бы, наиболее сведущая в искусстве) группа зрителей, также восприняла ряд философско-художественных идей фильма, просто как некий рекламный эпатаж, а не как серьезную, продуманную и целостную позицию маэстро Кельвина, как художника и философа.

Ниже мы попытаемся рассмотреть наиболее спорные идеи и сюжетные элементы фильма с четвертой позиции — с холодной, незаинтересованной и равно отстраненной от любых религиозно-идеологических парадигм позиции журналиста-аналитика.

Начнем с исторических прототипов героев — Марии Египетской и Франциска Ассизского (повествование о которых составляет сюжетное ядро фильма).

Преподобная (в православной традиции) Мария Египетская (443 — 521 г.). В возрасте 12 лет ушла из дома и отправилась в Александрию, где до 29 лет практиковала беспорядочную половую жизнь, причем не в порядке проституции, а исключительно из удовольствия. Затем признав свой образ жизни греховным, Мария удалилась в пустыню, где провела 49 лет, причем большую часть этого времени — совершенно обнаженной. Первые 17 лет в пустыне она боролась с множеством сексуальных «соблазнов». Как говорится в церковном жизнеописании «страстный огнь разгорался внутри моего сердца, и всю опалял меня, возбуждая похоть».

Святой (в католической традиции) Франциск Ассизский (1182–1226 г.). В юности он имел устойчивую репутацию гуляки, вел беспорядочную половую жизнь и не пропускал ни одной красивой женщины. Участвовал в войне между Ассизи и Перуджа. В возрасте 24 лет внезапно стал аскетом и проповедником аскетизма. В церковном жизнеописании особо отмечается борьба Франциска против «похоти», которую он одолевал, --">