Николай Николаевич Страхов - Заметки об Тэне

имѣютъ категоріи, заимствованныя изъ наукъ объ организмахъ. Въ предисловіи со 2-ну изданію Essais de critique et d'histoire (1866) онъ подробно перечисляетъ эти категоріи: связь признаковъ (Кювье), органическое колебаніе (Жоффруа Оентъ-Илеръ), подчиненіе признаковъ (естественная система), единство состава (Жоффруа Сентъ-Илеръ), теорія гомологовъ (Оуэнъ) и пр. Эти категоріи Тэнъ прилагаетъ со всѣмъ явленіямъ человѣческаго міра, съ политической и культурной исторіи, съ произведеніямъ литературы, съ теоріи и исторіи искусствъ и т. д.

Конечно, это превосходныя категоріи, очень широкія и гибкія, способныя обнять разнообразныя явленія, и Тэнъ совершенно правъ, прилагая ихъ съ своему предмету. Однакоже, для полной прочности дѣла требовалось бы нѣКоторое теоретичесЕое установленіе этихъ категорій, а не простая сеылва на естественныя науки объ организмахъ. Какъ нарочно, случилось такъ, что тѣ самыя категоріи, которыя такъ нужны Тэну и которыя онъ бралъ изъ самаго надежнаго источника, изъ положительныхъ наукъ, въ послѣднее время потеряли силу въ этихъ наукахъ, такъ сказать, вышли изъ моды у натуралистовъ. Въ самомъ дѣлѣ, все это (связь признаковъ и пр.) — суть категоріи развитія, нѣкотораго внутренняго процесса, имѣющаго свой принципъ и свою цѣль. Въ прежнее время натуралисты съ великимъ трудомъ отыскивали черты этого процесса и устанавливали формулы его заѳоновъ; но теперь они такъ увлеклись механическими взглядами на организмы, что большею частію отрицаютъ значеніе добытыхъ прежде научныхъ положеній. Вѣрный своему пріему, Тэнъ ссылается въ концѣ и на ученіе Дарвина, какъ на законъ, найденный въ естественныхъ наукахъ и не замѣчаетъ, что это ученіе стоитъ въ противорѣчіи съ категоріями, которыя онъ только-что перечислилъ.

Мы видимъ отсюда, что философскіе взгляды Тэна не имѣютъ ни совершенной строгости, ни какой-нибудь полноты. Онъ самъ (въ началѣ того же предисловія) очень вѣрно говоритъ о себѣ:

«Многіе критики сдѣлали мнѣ честь или опровергать, или одобрять то, что имъ угодно называть моею системою. У меня нѣтъ такихъ притязаній — имѣть систему; до наибольшей мѣрѣ, я только пытаюсь слѣдовать извѣстному методу. Система есть объясненіе всей совокупности» и указываетъ на дѣло, доведенное до конца; методъ есть извѣстный способъ работать и указываетъ на дѣло, которое предстоитъ сдѣлать.

Однако же, по исходнымъ точкамъ, по направленію изслѣдованія можно заранѣе судить о результатахъ; поэтому, читатели и критики Тэна были правы, когда говорили, что онъ проповѣдуетъ фатализмъ, что его философія есть нѣчто подобное пантеизму Спинозы, всего точнѣе — натурализмъ. Да и самъ Тэнъ не всегда былъ такъ сдержанъ, чтобы не провозглашать своихъ общихъ и крайнихъ выводовъ; онъ не разъ указывалъ ту систему, къ которой ведетъ его методъ.

Что Тэнъ кладетъ въ основу позитивизмъ, видно изъ слѣдующихъ словъ:

«Сверхъ всѣхъ тѣхъ низшихъ анализовъ, которые называются науками и которые сводятъ факты къ нѣкоторымъ частнымъ типамъ и законамъ, можетъ существовать еще высшій анализъ, называемый метафизикою, который сводилъ бы эти законы и эти типы къ нѣкоторой общей формулѣ. Этотъ анализъ не опровергалъ бы прежнихъ анализовъ, а лишь пополнялъ бы ихъ. Онъ не начиналъ бы новаго движенія, а лишь продолжалъ бы то, которое начато» ^[6].

Какъ мы уже замѣтили, для этой работы, долженствующей лишь довести до конца дѣло позитивизма, необходимо имѣть нѣкоторое руководство. Тэнъ не скрываетъ, подъ какими вліяніями у него укрѣпилась идея этой, такъ сказать, позитивной метафизики. Онъ прямо называетъ Спинозу и Гегеля. Но въ какой мѣрѣ и что именно было усвоено Тэномъ? Вотъ что онъ говоритъ о Гегелѣ:

«Метафизики стараются опредѣлить верховный законъ, не проходя черезъ опытъ и сразу. Въ Германіи они пытались сдѣлать это съ героическою смѣлостію, съ высокою геніальностію и съ неблагоразуміемъ еще большимъ, чѣмъ ихъ геній и смѣлость. Однимъ прыжкомъ они взлетѣли къ основному закону и, закрывъ глаза на природу, пытались найти, посредствомъ нѣкотораго геометрическаго построенія, міръ, на который не посмотрѣли. Неснабженные точными обозначеніями, лишенные французскаго анализа, унесшіеся прямо на вершину громадной пирамиды, ступеней которой они не хотѣли проходить, они подверглись великому паденію; но въ этихъ развалинахъ и на днѣ этой пропасти, обвалившіеся остатки ихъ зданія все-таки превосходятъ своимъ великолѣпіемъ и своей массой всѣ --">