Сергей Станиславович Беляков (критик) - Сборник критических статей Сергея Белякова

ногами» Романа Сенчина.

Тот же мир (Россия эпохи стабильности) и почти тот же герой (менеджер среднего звена), но Сенчин написал серьёзный реалистический роман о трагедии «маленького человека», а Садулаев — какой-то ЖЖ-блог.

Более-менее художественные главы «Таблетки» — «хазарские». История Хазарии усилиями Льва Гумилёва уже давно перестала быть предметом сугубо академическим.

«Зигзаг истории», трактат Гумилёва о стране, где власть захватили алчные еврейские купцы, превратившие хазар в эксплуатируемое большинство, а хазарского кагана — в марионетку, был произведением более художественным, нежели научным.

В истории российской антисемитской мысли он уступает разве что «Протоколам сионских мудрецов». Тему Новой Хазарии в 90-е годы не раз поднимал Проханов на страницах «Завтра» и в романе «Господин Гексоген».

Садулаев хазарскую тему подаёт осторожно, а наиболее опасные идеи — намёками. Хазария, несомненно, — Россия, инертные, наивные, несчастные хазары — русские.

Они не правят своим государством, правят им другие люди, «и на хазар-то не похожи: чёрные, кучерявенькие, а глаза круглые». Хазар/русских он по-своему жалеет, хотя для отважного и бескомпромиссного чеченца они — слабаки.

Дело Ленина

Половины этого хватит другому автору, чтобы на веки вечные закрыть себе путь в либеральные журналы, печататься до конца жизни в «Нашем современнике» и вместо Букера претендовать на премию имени Василия Белова.

Тот же Александр Проханов лет пятнадцать был отлучён от телевидения, радио и престижных издательств. Бескомпромиссные либералы и в наши дни с Прохановым не здороваются.

Но Германа Садулаева в «смертном грехе» никто не уличил. Карьеру он сделал в самом либеральном из «толстых» журналов. Появление Проханова на страницах нынешнего «Знамени» невозможно представить, а Садулаев там постоянный автор.

Почему же? Кто пустил волка в овчарню? Всё дело в особенностях… ленинской национальной политики. Да-да, я не оговорился. Вождь пролетариата много раз повторял: нет и не может быть ничего страшнее «великорусского держиморды» и русской «великодержавной швали», поэтому с русским национализмом можно и нужно бороться всеми средствами, а «угнетённым» нациям можно простить национализм, он не опасен.

Эта идея въелась в сознание, как хорошая татуировка в кожу. Не избавиться. Уже и об источнике её позабыли, но дело Ленина всё ещё живёт и побеждает.

Подробнее см.: Ленин В.И. К вопросу о национальностях или об «автономизации».

Географ и его боги — Алексей Иванов

Алексею Иванову пришлось завоевывать внимание читателя дважды. В 1990 году повесть двадцатилетнего автора напечатал популярный среди любителей фантастики “Уральский следопыт”, который выходил тогда полумиллионным тиражом[260]. Дебют оказался успешным. В рейтинге популярности фантастов — авторов “Уральского следопыта”, составленном читателями, Иванов занял второе место, уступив Владиславу Крапивину и опередив братьев Стругацких[261].

В 90-е годы Иванова печатать перестали. Много лет он вел скромную жизнь провинциального интеллигента, пока на него не обратил внимания чуткий к молодым авторам Л.Юзефович. Он помог опубликовать “Сердце Пармы”[262] и “Географ глобус пропил” в “Пальмире” и “ВАГРИУСе”, после чего за раскрутку перспективного провинциала принялось издательство “Азбука-классика”, которое и опубликовало практически полное собрание сочинений Иванова. К Иванову пришел неожиданный успех. С 2003-го по 2007-й он был одним из самых модных русских писателей. Читатель ждал обещанного романа о гражданской войне на Урале[263], однако неожиданный неуспех повести “Блуда и МУДО” заставил писателя остановиться. Он “замолчал”.

По творчеству Иванова защищают диссертации, его книги охотно переиздают все та же “Азбука” и “АСТ”, но и теперь он остается одним из самых загадочных современных русских писателей.

Иванов рубежа 80-х — 90-х был начинающим советским писателем-фантастом, в 90-е перешел к реалистической прозе, во второй половине нулевых — к социальной сатире. Два самых известных романа Иванова, “Сердце Пармы” и “Золото бунта, или Вниз по реке теснин”, трудно отнести к какому-либо известному жанру. Л.Данилкин, ставший позднее едва ли не ведущим пропагандистом творчества Иванова, поначалу назвал “Сердце Пармы” “литературным курьезом, не --">