Ирина Евгеньевна Шехонина - Творчество Т.Н.Хренникова: Исследование

едва ли не каждый фрагмент которой является непременным компонентом большинства сборных концертных программ.

Стремительный творческий взлет! Чем он был обусловлен? По всей вероятности, органичным единением трех факторов. Первый из них — изначальный творческий потенциал молодого музыканта, его вышеупомянутая страстная потребность творить в мире звуков, музыкальных образов. Второй, обусловивший гармоничное, точно сориентированное и целенаправленное развитие этого творческого потенциала — счастливая встреча с великолепными педагогами-наставниками. М. Ф. Гнесин, Г. И. Литинский, В. Я. Шебалин — это корифеи советской школы композиции, мастера, воспитавшие десятки композиторов самых различных творческих почерков. Мастера, умевшие бережно развивать любую яркую художественную индивидуальность, направить ее на путь высокого профессионализма, привить ей культуру высочайшего класса. В той же степени посчастливилось Тихону Николаевичу и с педагогами по классу фортепиано. Г. Г. Нейгауз выпустил из своего класса выдающихся мастеров пианизма, пожалуй, больше чем любой другой мэтр фортепианных школ XX века. И один тот факт, что Тихон Николаевич почти 5 десятилетий принадлежит к числу активно концертирующих пианистов школы Г. Нейгауза, достаточно красноречив.

Однако оба эти фактора не оказали бы должного действия, не будь они органически связаны с третьим — редким трудолюбием, упорством в достижении высот мастерства. Упомянутый творческий взлет, как и последующее развитие таланта композитора, конечно, не состоялся бы, не обладай Т. Хренников удивительной дисциплиной труда — труда целеустремленного, степень напряжения которого определяется высоко развитым чувством творческой взыскательности, самоконтроля достигнутых результатов. Лишь единение всех этих трех факторов привело к появлению в первые же годы его творческого пути таких профессионально сложных мастерских партитур, как Первая симфония и Первый концерт для фортепиано с оркестром, таких изумительных из «чистого золота звуков» отлитых шедевров, как музыка к вахтанговской постановке бессмертной шекспировской комедии. Лишь выдающееся дарование, помноженное на не знающий снижения тонуса напряжения профессиональный труд, сделали творческую биографию Тихона Николаевича столь интересной — насыщенной и полнокровной.

Характерно при этом, что Т. Н. Хренникову всегда были чужды как почивание на лаврах, так и являющееся причиной его гипертрофированное самомнение, высокомерие. Он неизменно скромен, доброжелателен. Широко известно его редкое душевное обаяние. Вот две колоритные зарисовки облика молодого композитора. Первая из них принадлежит известному певцу и оперному либреттисту С. А. Цени-ну, вторая — создателю первого в мире музыкального театра для детей выдающемуся режиссеру Н. И. Сац. С ними обоими Тихона Николаевича связывала и связывает многолетняя дружба, и потому рассказы их содержат много интереснейших деталей, живо воссоздающих события полувековой давности.

«С Тихоном Николаевичем мы впервые встретились в конце 20-х годов в музыкальном техникуме Гнесиных, — вспоминает С. А. Ценин. — Он был «новенький» и сразу привлек мое внимание своей юностью, свежестью миловидного лица, рассыпающимися светлыми волосами и серьезной, сосредоточенной внимательностью, неожиданно сменявшейся открытой улыбчатой общительностью и острой реакцией на смешное. Смех его, чуть глуховатый, был так заразителен, что вы смеялись еще и от удовольствия посмеяться с ним вместе. Приехав из провинции, я чутьем угадывал в нем тоже «немосквича» и оттого чувствовал к нему еще большую симпатию. Обычно я встречал его в компании студентов-композиторов — учеников М. Ф. Гнесина, с которыми был довольно близок. Так родилось наше знакомство.

В те годы процветали концерты, на которых мы, учащиеся, слегка подрабатывали. Вскоре на одном из них я встретил Тихона Николаевича. Его выступление в качестве аккомпаниатора произвело на нас, вокалистов, неожиданно большое впечатление. Запетые вещи вдруг воскресали под его энергичными, певучими пальцами. Не испытывая никакого смущения или неловкости, он весь отдавался музыке. Чувствовалось, что он поет вместе с певцом, которому было легко и радостно следовать за ним. Я уже не говорю о техническом блеске, я говорю о великолепном раскрытии эмоциональной сущности каждого исполняемого произведения… Открытость его --">