Эмилио Д'Алессандро - Стэнли Кубрик. С широко открытыми глазами

оборачиваясь, сказал: «Нет, я не соглашусь». Десятки раз я видел, как он пристреливает плохого парня, но внутри «Минкс» он просто сказал «Я понимаю», и отвернулся.

– Меня это устраивает, – ответил я голосу в телефоне, – но у меня все еще договор с «Миникэбами».

– Мы об этом позаботимся, – сказал голос, – мы достигнем с ними соглашения по вашему договору.

Так это и было. Весной 1971 года я начал работать на Hawk Films, с шести утра до обеда. Конечно, были перерывы, когда я мог отдохнуть, но, как только зазвонит телефон, я должен был быть в полной готовности. Это было тяжело, но я чувствовал себя отлично. Мне скоро должно было исполниться 30, и у меня снова была постоянная работа.

Однажды, спустя пару месяцев, мистер Харлан послал меня в Эбботс-Мид, в дом за северо-восточным пригородом Лондона. Он находился на полпути к Барнет-Лэйн, на трехполосной дороге с высаженными вдоль деревьями, которая тянулась через общину Эльстри и Боремвуд.

Меня встретили закрытые металлические ворота без звонка. Я попробовал их толкнуть, и они медленно открылись. Я припарковал машину на посыпанном гравием дворе под ветвями двух больших деревьев. Я позвонил в звонок, и довольно высокая леди с широкой улыбкой открыла входную дверь. Она представилась секретарем Кей.

– Вы Эмилио? – спросила она. – Вы знаете, на кого вы работаете?

– Да, на Hawk Films.

– Кое-кто хочет встретиться с вами. Он будет здесь через минуту.

Несколько минут спустя два золотистых ретривера выбежали через одну из дверей коридора, сопровождая бодро выглядевшего мужчину около сорока.

– Доброе утро, – сказал он, протягивая руку.

– Доброе утро, – ответил я. Мы пожали друг другу руки.

Он был немного выше меня и носил внушительную курчавую черную бороду. Он был похож на Фиделя Кастро.

– Я – Стэнли Кубрик, – сказал он, смотря мне в глаза.

Наступило молчание. Наверное, ожидалось, что я скажу что-то. Я ничего не сказал, кроме: «А я Эмилио Д’Алессандро».

Не отпуская моей руки, он достал вырезку из газеты из своего кармана.

– Это вы?

Это была старая статья 1968 года, в которой рассказывалось о моей карьера гонщика «Формулы Ford».

– Да, это обо мне, – ответил я.

– Вы так же водите на наших дорогах?

– Нет, вы, должно быть, шутите! Только когда я на кольце.

– Вы уважаете ограничения скорости и дорожные знаки?

Это был вопрос с подвохом?

– Конечно, – ответил я, – я должен уважать правила дорожного движения. Любое нарушение повлияет на мою лицензию автогонщика. Я потеряю очки, и мой счет отразится на моем рейтинге. Мне нужно быть осторожным, даже когда я паркуюсь.

Улыбка проявилась сквозь его бороду.

– У меня Мерседес 280SEL, автомат. Думаете, смогли бы водить его без каких-либо проблем?

– Это машина, которая делает половину работы за тебя. Думаю, я могу справиться с оставшейся частью.

– Тогда давайте попробуем. Почему бы вам не отвезти меня с женой в оперу сегодня вечером?

Он забрал свою ладонь и в сопровождении псов ушел назад в комнату. Прежде чем он закрыл дверь, я увидел, как на столе зевает и протягивается кошка. Я улыбнулся.

Секретарь объяснила мне, что этот человек – Стэнли Кубрик – был известным американским режиссером, который уже несколько лет живет в Англии. Я никогда не слышал о нем. В те дни я никогда не ходил в кино; у меня не было времени. Я развозил множество актеров, актрис и продюсеров, но мое знакомство с миром кино не продвинулось дальше рукопожатий и чаевых. Мне приходилось видеть актеров только во плоти.

– Вы польщены тем, что познакомились с ним? – спросила секретарь.

– Ну, – выпалил я, пытаясь придумать, как сказать что-то вежливое. – Я рад, что он честный и уважаемый человек; это значит, что ко мне он тоже будет хорошо относиться.

Тем вечером, когда я вернулся в Эбботс-Мид, чтобы забрать мистера Кубрика и его дружелюбную улыбающуюся жену Кристиану в Королевскую оперу, я извинился за то, что не узнал его. Автомобили, а не камеры были моим миром. Я даже не знал, как правильно держать камеру. Его жена громко рассмеялась над моими словами, и он сказал мне, что это ничуть не важно.

Через два часа, после представления, мистер Кубрик спросил, не возражаю ли я, если мы возьмем еще одного пассажира. Он подвинулся, чтобы впустить молодую и очень элегантную леди. Он представил ее мне как Гвинет Джонс, добавив: «Она известная оперная певица». Очевидно, он думал, что я никогда не --">