Зина Парижева - Слепая любовь

любовницу и модель. Мы обе остались несчастны, потому что не понимали, не видели и не хотели видеть желания друг друга, - Ирен сделала минутную паузу, собираясь с мыслями, - Я знаю, что ты и сейчас любишь Полин, но правда в том, что она не любит. Она хочет забыть тебя.

- Но почему?! Что я сделал такого, что она теперь хочет меня забыть?! – яростно вскочил Эдуард, - Ты в своём уме?! Как только я увидел тебя, я понял, что ты – уличная девка, что после работы у Полин ты пойдёшь по жёлтому билету. Я не ошибся. Почему я должен слушать какую-то девку? Тебе-то какое дело до моих отношений с Полин?! Отвечай, дура!

Эдуард взял Ирен за тонкие тёмные волосы и принялся трясти её изо всех сил в порыве гнева.

- Эдуард! Остановись!.. А!.. Идиот!.. Эдуард, успокойся.

Ирен начала истошно кричать сквозь слёзы, что прохладными струйками стекали по её опухшим, шероховатым щекам.

- Заткнись, тварь!..

- Отпусти!

Мольбы и стоны возымели действие, и Эдуард нехотя и резко отпустил ненавистную ему женщину, отчего последняя с грохотом повалилась на жёсткий паркет, с тревожным трепетом взявшись за затылок, на котором болталась копна взъерошенных крысиных хвостиков. Мысли Ирен переболомутились, словно тинистая вода в грязном болоте.

Собравшись с мыслями, Ирен обнаружила, что беспокойный гость движется прямиком к выходу.

- Эдуард!

Мужчина не отозвался.

- Эдуард, стой!

Ирен поползла к Эдуарду, перебирая одной рукой по полу и приложив вторую ко лбу, как при сильнейшей мигрени.

- Что ещё? – безэмоционально спросил он, взявшись за ручку многое повидавшей двери.

- Эдуард, я не виновата в том, что Полин к тебе безразлична... Эдуард! Помоги мне…

И Ирен опять заплакала, но уже не от физической, а от душевной боли.

Эдуард обернулся и взглянул на дрожащую от горя женщину.

- Ладно, теперь ты успокойся. Хватит уже, - мужчина присел рядом с женщиной и продолжил, легонько потряхивая несчастную за плечи, в надежде привести в себя, - Извини, хорошо? Чем я могу тебе помочь? Денег у меня нет, я это ещё в баре сказал.

- Я хочу выйти из этого порочного круга, - ответила она, - Я хочу снова позировать. Я подумала, что, может, тебе нужна натурщица? Во мне ещё осталась та юношеская красота. Ты можешь убедиться в этом…

Ирен дала гостю время на размышления, которое последний потратил с умом.

- Знаешь, Ирен, мне действительно не помешала бы натурщица, потому что жена отказывается сидеть подолгу, а про тебя я помню, что ты всегда была очень исполнительной и хорошо выполняла свою работу, так что я не против. Ты сможешь побыть моей натурщицей.

Ирен умоляюще смотрела на своего спасителя. Эдуарда задел её искренний и полный чувств взгляд, поэтому тот не смог удержаться и еле улыбнулся, выказывая тем самым своё дружелюбное – о чём нельзя было сказать полчаса назад - отношение к вновь встреченной знакомой.

У Эдуарда возникло ощущение, будто произошедшее за последний час – вымысел, безумный гротеск, словно он спит и хочет скорее проснуться, чтобы не видеть того ужасного сна, что пришёл к нему этой леденящей душу ночью.

Белокурая Венера³

Проезжая на чёрном лакированном «форде» по улице Петра I, можно заметить, как в окне третьего этажа мелькает розоватое тело белокурой Лауры, жены малоизвестного скульптора Эдуарда. Лаура никогда не являлась для Эдуарда пределом мечтаний и любовных восторгов, ибо единственное, что мужчина требовал от неё, это регулярное исполнение муторных домашних дел, ведение хозяйства, без которого не возможна повседневная жизнь.

Лаура нередко использовалась Эдуардом в качестве натурщицы для его новых скульптур. Месяц назад его снова настигло, так называемое, вдохновение, а потому мужчина поспешил притворить собственные ведения в материальный объект – римскую богиню Венеру.

Когда под утро Эдуард притащил в их уютный дом развратную девку, жена испытала новую волну ревности, однако вида не подала.

Лаура не удивилась, когда её муж принялся ставить Ирен в необычные позы, дабы выбрать из них ту, что казалась ему наиболее привлекательной, с целью запечатлеть её в гипсе на века. Она считала Ирен очередной пустышкой, не способной вызвать никаких чувств, помимо отвращения; она – по мнению

--">