Автор неизвестен -- Древнерусская литература - Слово о полку Игореве

храбрии русичи:{125}

сваты попоиша, а сами полегоша

за землю Рускую.{126}

Ничить трава жалощами,

а древо с тугою къ земли преклонилось.

Уже бо, братие, не веселая година въстала,

уже пустыни силу прикрыла.{127}

Въстала обида{128} въ силахъ Дажьбожа внука,

вступила^[141] дѣвою на землю Трояню,

въсплескала лебедиными крылы{129}^[142]

на синѣмъ^[143] море^[144] у Дону

плещучи, упуди^[145] жирня времена.{130}

Усобица княземъ^[146] на поганыя погыбе,{131}

рекоста бо братъ брату:

„Се мое, а то мое же“.{132}

И начяша^[147] князи про малое

„се великое“ млъвити,^[148]

а сами на себѣ^[149] крамолу ковати.

А погании съ всѣхъ странъ прихождаху съ побѣдами

на землю Рускую.

О, далече зайде соколъ, птиць бья, — къ морю!{133}

А Игорева храбраго^[150] плъку^[151] не крѣсити!{134}^[152]

За нимъ^[153] кликну Карна и Жля,

поскочи по Руской земли,{135}

смагу людемъ^[154] мычючи{136} въ пламянѣ розѣ.

Жены руския^[155] въсплакашась, аркучи:

„Уже намъ^[156] своихъ милыхъ ладъ

ни мыслию смыслити,

ни думою сдумати,

ни очима^[157] съглядати,

а злата и сребра ни мало того потрепати“.

А въстона бо, братие, Киевъ тугою,

а Черниговъ^[158] напастьми.{137}

Тоска разлияся по Руской земли;

печаль жирна тече^[159] средь^[160] земли Рускыи.^[161]

А князи сами на себе крамолу коваху,

а погании сами,

побѣдами нарищуще на Рускую землю,

емляху дань по бѣлѣ отъ двора.{138}

Тии бо два храбрая Святъславлича,^[162]

Игорь и Всеволодъ —

уже лжу убудиста^[163] кото́рою,^[164]

ту^[165] бяше успилъ{139} отецъ^[166] ихъ —

Святъславь{140} грозный^[167] великый^[168] киевскый^[169] грозою:{141}

бяшеть притрепалъ^[170] своими сильными^[171] плъкы^[172]

и харалужными мечи;

наступи на землю Половецкую,{142}

притопта хлъми и яругы,

взмути^[173] рѣкы^[174] и озеры

иссуши потокы^[175] и болота.{143}

А поганаго^[176] Кобяка изъ луку моря

отъ желѣзныхъ^[177] великыхъ^[178] плъковъ^[179] половецкыхъ^[180]

яко вихръ, выторже:{144}

и падеся Кобякъ въ градѣ Киевѣ,

въ гридницѣ Святъславли.

Ту нѣмци и венедици,

ту греци и морава

поютъ славу Святъславлю,

кають^[181] князя Игоря,

иже погрузи жиръ во днѣ Каялы рѣкы половецкыя,^[182]

рускаго злата насыпаша.{145}

Ту Игорь князь высѣдѣ^[183] изъ сѣдла злата,

а въ сѣдло кощиево.{146}

Уныша бо градомъ забралы,{147}

а веселие пониче.

А Святъславь^[184] мутенъ сонъ^[185] видѣ^[186]

въ Киевѣ на горахъ.{148}

„Си ночь съ вечера одѣвахуть^[187] мя, — рече, —

чръною^[188] паполомою

на кроваты^[189] тисовѣ;

чръпахуть ми синее вино,

съ трудомъ^[190] смѣшено,{149}

сыпахуть ми тъщими тулы поганыхъ тльковинъ{150}^[191]

великый женчюгь{151} на лоно

и нѣгуютъ^[192] мя.

Уже дьскы^[193] безъ кнѣса{152}

в^[194] моемъ теремѣ златовръсѣмъ.^[195]

Всю нощь съ вечера

бусови{153}^[196] врани възграяху у Плѣсньска,{154}^[197]

на болони{155} бѣша дебрь кияня,^[198]

и несошася^[199] къ синему морю“.{156}

И ркоша бояре князю:

„Уже, княже, туга умь полонила;

се бо два сокола слѣтѣста^[200]

съ отня стола злата

поискати града Тьмутороканя,{157}^[201]

а любо испити шеломомь Дону.

Уже соколома крильца^[202] припѣшали

поганыхъ саблями,

а самаю^[203] опуташа^[204]

въ путины желѣзны.{158}

Темно бо бѣ въ 3^[205] день:{159}

два солнца помѣркоста,{160}^[206]

оба багряная стлъпа погасоста

и съ нима^[207] молодая мѣсяца,

Олегъ и Святъславъ,{161}

тъмою^[208] ся поволокоста

и въ морѣ погрузиста,

и великое буйство подаста^[209] хинови.{162}^[210]

На рѣцѣ на Каялѣ{163} тьма свѣтъ покрыла;

по Руской земли прострошася половци,

акы^[211] пардуже гнѣздо.{164}

Уже снесеся хула на хвалу;

уже тресну нужда на волю;

уже връжеся^[212] дивь^[213] на землю.

Се бо готьскыя^[214] красныя дѣвы

въспѣша на брезѣ синему морю:

звоня рускымъ златомъ,{165}

поютъ^[215] время Бусово,{166}

лелѣютъ месть Шароканю.{167}

А мы уже, дружина, жадни веселия!{168}^[216]

Тогда великый^[217] Святъславъ^[218]

изрони злато слово

с^[219] слезами смѣшено{169}

и --">