Анастасия Углик - Новый год в России. История праздника

Краткое содержание книги "Новый год в России. История праздника"

История празднования Нового года в разных странах, застольные традиции и многое другое в роскошном подарочном издании к Новому году. Традиция отмечать зимнее солнцестояние была еще у наших далеких предков, древних славян. Встреча Нового года сопровождается самыми яркими ритуалами, а еще этот замечательный праздник прямиком родом из детства. Эта книга о том, как Новый год пришел в Россию, откуда есть пошла русская елка и где на самом деле живет Дед Мороз. С Новым годом!
Отношения с календарем в нашей стране издревле были непростыми. Россия за свою относительно молодую историю перебрала пять способов летоисчисления, и переход ни на один из них не давался народу легко и безболезненно. Дата Нового года также двигалась по всему годовому циклу несколько раз, следуя за земледельческим календарем, упрямством церковных властей и пассионарной волей великих правителей.
Новогодний период – Рождество и следующие за ним Святки – был особым временем в русской деревне. Народ не только ждал чуда, гадал и заклинал духов, но и просто веселился. Это единственное относительно свободное от хозяйственных забот время было свободно и по духу: молодые собирались на сборища, пели песни, рядились в диковинные наряды и делали все то, что было строго запрещено в обычные дни.
Рождественский и новогодний стол во все времена был не просто трапезой, а в первую очередь ритуальным действом. Он объединял семью, связывал поколения повторяющимися из года в год действиями и вкусами, заставлял вспоминать об ушедших родственниках и временах. Каждая традиция, связанная с календарным праздником, наполнялась символическим смыслом – часто неосознанным, но от этого не менее важным.
В переводе со старославянского языка слово «вертеп» означает «пещера» – тайное, сокрытое место, где, по преданию, родился Иисус. Хотя украшение церквей рождественскими сценками сейчас плотно ассоциируется в нашем сознании с католической традицией, но в XVIII–XIX веках на Украине, в Белоруссии, на Псковщине и в Сибири в рождественские дни можно было встретить детей и взрослых, ходящих с вертепом и дающих незамысловатые представления. Это были предвестники кукольных театров – их более назидательный, но не менее красочный и любимый народом вариант.
Святочные гадания – самый большой, разнообразный и яркий комплекс гаданий в пределах наступившего календарного года, в него входят семейные и девичьи гадания, гадания об урожае и судьбе. «Страшные» гадания с призывом нечистой силы хотя и были распространены меньше, чем более невинные, но тем не менее вошли в литературу и пережили другие традиции.
У новогодней ели непростая судьба в русской фольклорной традиции: до того, как стать символом Нового года, она успела побывать и чертовым деревом, и спутницей смерти, и просто знаком унылого пейзажа средней полосы, который отнюдь не радует глаз путешественника. Но буквально за десять лет – с 1840-х годов, когда наряжать елку на Рождество стали повсеместно, – ее образ полностью изменился. О волшебных метаморфозах образа ели мы и расскажем в этой главе.
В первые годы, когда елка только становилась обязательной частью зимней праздничной программы для москвичей и петербуржцев, ее украшение было делом ответственным – им занимались только взрослые, втайне от детей. А часто и покупали уже наряженные елки от кондитеров, не полагаясь на свой вкус. Но со временем в семьях полюбили самодельные украшения, которые делали каждую елку, да и веселую подготовку к ней, совершенно особенной.
Главная фамилия Российской империи жила всегда скромно и не особенно громко. Главным календарным праздником для Романовых, как и для всех православных христиан, была Пасха, а Рождество и Новый год – историей очень семейной. Их отмечали узким и близким кругом – наверное, поэтому в дневниках и письмах сохранились такие теплые воспоминания о каждом празднике, проведенном вместе, о подарках, которые друг другу дарили, и словах, которыми напутствовали.
День, когда ставилась елка, довольно быстро стал большим праздником – и семейным, и общественным. За вторую половину XIX века выработался сценарий, по которому проходили елки в домах, школах и разного рода собраниях. Но в основе его лежало ощущение, что нет более светлого и радостного события в жизни детей и взрослых, чем наряженная елка, вокруг которой можно водить хоровод.
Николай Семенович Лесков, сам большой мастер бытописательского дела, дал в 1870-х годах определение святочному рассказу, которое актуально до сих пор: «От святочного рассказа непременно требуется, чтобы он был приурочен к событиям святочного вечера – от Рождества до Крещенья, чтобы он был сколько-нибудь фантастичен, имел какую-нибудь мораль, хоть вроде опровержения вредного предрассудка, и наконец – чтобы он оканчивался непременно весело… Святочный рассказ, находясь во всех его рамках, все-таки может видоизменяться и представлять любопытное разнообразие, отражая в себе и свое время, и нравы».
Вторым по старшинству, но совсем не по влиянию мифологическим персонажем на празднике елки в России была Снегурочка. Ею мы можем гордиться по праву – ни в одной другой культуре нет даже похожего женского образа. Впрочем, в ее происхождении есть немало белых пятен и допущений. История Снегурочки почти так же легко растворяется в глубине литературной традиции, как и она сама.
Часто появление Деда Мороза как обязательного персонажа новогоднего ритуала приписывается советской власти. Но это не совсем так. Он издревле существовал как часть русской мифологической системы и уже в конце XIX века стал входить в рождественско-новогоднюю обрядность. Метаморфозам образа и литературным источникам, которые его питали, посвящена эта глава.
Главной русской рождественской сказкой стал «Щелкунчик и мышиный король» немецкого романтика Эрнста Теодора Амадея Гофмана. Эта невероятно красивая и грустная история о невозможном и все-таки возможном счастье обрела совершенно новый смысл и жизнь благодаря музыке Чайковского. А традиция начинать вечер 31 декабря со знаменитого «Вальса цветов» стала такой же неотъемлемой частью русского сознания, как салат «Оливье» или фильм «Ирония судьбы, или С легким паром».
Начало XX века – период великих потрясений не только для страны в целом, но и для каждой отдельно взятой семьи. Трагически менялся быт, представления о месте человека в мире, календарь и многое другое. И, конечно, Новый год и Рождество, как важнейшие ритуальные периоды «старой» России, не могли остаться в стороне от этих перемен. В их истории наступила смутная глава.
Сразу после революции над любимым народным праздником начали сгущаться тучи. Уж слишком нарочито буржуазным и религиозным выглядел он в глазах победивших крестьян и рабочих. Но до второй половины 1920-х годов ни времени, ни сил на полномасштабную борьбу с ним у Советов не было. Как только они нашлись – кампания против «пережитка» развернулась нешуточная.
В обширной «детской» лениниане, которая на протяжении нескольких десятилетий создавалась советскими писателями, специализировавшимися на конструировании канонического образа Владимира Ильича Ленина, один сюжет имеет прямое отношение к новогодней теме: «Елка в Сокольниках». Но мало кто знает, какое реальное событие лежало в основе истории, на которой выросло не одно поколение.
Празднование Нового года было реабилитировано в 1935 году – тогда же начали возрождать и основательно забытое за десять лет разрухи и гонений производство елочных игрушек. В жизнь детей и взрослых постепенно входила новая иконография, новые темы и новые материалы, которые использовались для украшений.
Происхождение знаменитого салата, к которому мало кто из рожденных в СССР может оставаться равнодушным, больше всего похоже на хорошую детективную историю. В ней есть и тайны, и интриги, и расследования, и даже немного мелодрамы. Но главное – в ней можно найти ответы на вопрос, будоражащий воображение публики уже не первое десятилетие: каков же на вкус настоящий оливье.
Мир советского ребенка был подчинен тем же общественным законам, что и мир взрослых. Дети ходили вместе с родителями на демонстрации, читали стихи со сцены в дни больших партийных праздников и выслушивали политинформацию по школьному радио. Но был один праздник, который принадлежал исключительно детям. Хотя сценарии советских елок были четко регламентированы и подчинялись определенным схемам, все же они оставались самыми фольклорными, не затронутыми пропагандой областями жизни.
Телевизор стал неотъемлемой частью встречи Нового года не только потому, что по нему передавали бой курантов и обращение к народу. Семьи собирались перед экраном, чтобы снова и снова посмотреть любимые фильмы. «Бедные вы, бедные, – говорила Барбара Брыльска в одном интервью. – Как можно каждый год смотреть один и тот же фильм». Ей трудно понять ритуальную мощь, которая заставляла сопереживать ее героине из «Иронии судьбы», смеяться над бюрократом давно ушедшей эпохи из «Карнавальной ночи» и погружаться в магию Александра Роу вместе с «Морозко».
Если попытаться найти телевизионную программу, которую знали и любили все без исключения телезрители, то «Голубой огонек» точно окажется вне конкуренции. Он объединял большую страну даже в те годы, когда ее уже ничего не объединяло, и пока меняли друг друга генсеки и президенты, за праздничными столами с бутафорским шампанским собирались люди, чьи лица было приятно видеть в новогоднюю ночь.
К этой книге применимы такие ключевые слова (теги) как: исторические исследования,праздники,обычаи и традиции,Новый год,культурное наследие

Читаем онлайн "Новый год в России. История праздника" (ознакомительный отрывок). Главная страница.