Валерий Михайлович Воскобойников - Блистательный Гильгамеш

считали стариком еще в те годы, когда я не родился. Он был родственником Гильгамеша, братом царя Лугальбанды и говорят, что когда-то их называли соперниками.

Был он длинен, худ, всегда гладко выбрит и бледен, расшитое голубям одеяние трепыхалось на нем, как на жерди.

— Ты слишком юн, Гильгамеш, и потому самонадеян, — он сказал это спокойно и негромко, но так, чтобы слышали все. — У царя Агги множество воинов, ему послушны города Шумера, с ним дружат дикие люди гор. В храмах его города собраны подношения от наших отцов и дедов. И всякий знает, что после потопа именно Киш был назначен богами старшим среди городов. Если Агга одарит великую Иштар роскошными украшениями, если он смутит ее пламенными словами молитв, если юная Иштар отвернется от тебя, Гильгамеш, кто защитит город? — Старый Эйнацир посмотрел на Гильгамеша сурово, но царь не ответил, потому что жрец еще не закончил. — Мы жили при царе Энмеркаре, мы жили при твоем отце, Лугальбанде, который стал теперь богом, и было нам хорошо, Гильгамеш. Мы не копали колодцы на холмах и не строили там поселения, мы не громоздили вокруг города высокие стены, но зато жили в дружбе с царями Киша. Если Агга напустит диких воинов с гор на наш город, что станет с нашими храмами, Гильгамеш? Что станет с жителями? У нас не будет ни людей, ни храмов, а мы сами превратимся в рабов, если останемся живы. Ведь ты не хочешь этого, Гильгамеш? Подчинись же Агге!

* * *

«Подчинись же Агге!» — эти слова, произнесенные одряхлевшим жрецом на совете старейшин, скоро узнал каждый мужчина города.

— Я услышал твои мысли, — ответил тогда Гильгамеш и гордо выпрямился. — Ты состарился, Эйнацир, и боишься, что твои молитвы прозвучат не так громко, как молитвы Агги. Не думаю, что юной Иштар так уж приятно разглядывать тело столь дряхлого жреца в своем храме, — он был царем и мог говорить так. — Вижу, что среди вас немало согласных с Эйнациром. Но ваши слова — это не слова богов и даже не слова жителей Урука. Послушаем же, что скажет нам город.

Никто кроме него на такое бы не осмелился. Гильгамеш же послал глашатая в город. И глашатай спустился вниз, останавливаясь на каждой улице, бил в барабан, объявлял о собрании. Он был здоровенным парнем из рабов, шлепал по красной пыли босыми ногами, в одном лишь набедреннике, а когда разевал огромную свою пасть, могло показаться, что то ревет бык, но не человек.

Многие только вернулись с работ — кто с полей, огородов, кто с корзинами рыбы, кто с построек. Не все успели съесть свои лепешки и выпить сикеры. Даже ноги омыть успели не все. Но на зов глашатая откликнулись сразу.

От каждой большой семьи, от каждого рода шли торопливо мужчины по улицам, зрелые отцы и недавно женатые парни, шли серьезные, хмурые, потому что знали, о чем спросит их Гильгамеш и знали уже свой ответ.

Никогда при моей жизни не было такого, чтобы на площади перед храмом собравшиеся от каждой семьи мужчины, решали свою судьбу, судьбу города и судьбу своего царя. И при жизни наших отцов тоже такого не было.

Шамаш, бог управляющий солнцем, приустав, собирался ко сну. Солнце стояло низко — приятное время, когда тело ощущает нежную прохладу, а стены храма излучают жар, собранный за день.

Мужчины, заполнившие площадь, нетерпеливо ждали, когда обратится к ним Гильгамеш.

Даже рабы прислали своих. С тех пор и пошла поговорка: «Раб, живущий в Уруке, не обязательно хочет быть рабом в Кише».

И едва Гильгамеш, стоявший на каменных ступенях у входа в храм, в парадной своей царской одежде, сказал о послании Агги, как вся площадь заволновалась.

— Нет! Нет! Нет! Мы не подчинимся Агге! — кричали люди. — Мы не разрушим стену! Мы не засыплем колодцы! Его воины трусливые грязные шакалы! Веди нас на войну, Гильгамеш!

— Послы от Агги засели на корабле. Они едят жареную рыбу. На корабле у них много красивых вещей! — выкрикнул кто-то на площади. — Бежим к пристани, сожжем их корабль, утопим послов в реке, а их пожитки станут нашей добычей! — И несколько молодых рабов бросились по узкой улице вниз к пристани.

— Догоните и верните их назад! — приказал Гильгамеш воинам. — Не мы начинаем эту войну, — обратился он к людям на площади. — Быть может Агга одумается, захочет стать нашим другом, в чем же тогда виноваты послы?

Гильгамеш приказал:

Всем жрецам разойтись по храмам, принести жертвы богам и рассказать им обо всем, что случилось в городе.

— Уверен, боги помогут нам, --">