Джон Донн - Обращения к Господу в час нужды и бедствий

Господня вылепила меня из этого праха, и ладони Господни соберут этот пепел; Господня рука была гончарным кругом, на котором этот сосуд глины обрел форму свою, и Господня ладонь — та урна, в которой сохранен будет мой прах. Я — прах и пепел Храма Духа Святого; найдется ли мрамор столь же бесценный? Но я — больше, чем прах и пепел; я — лучшая моя часть, я — душа моя. И коли так, коли я — от дыханья Господня, то, покуда во мне есть дыханье, я могу возносить пение Господу Богу моему. Боже мой, Боже мой, почему моя душа не столь чувствительна, как тело мое? Почему душа не способна предчувствовать грех, провидеть его, узнавать его и вырабатывать противоядия, ревновать о здоровье своем и подозревать недоброе так же, как тело мое в болезни? Почему в душе моей нет пульса, который учащался бы всякий раз, лишь только приближается искушение согрешить? Почему в глазах моих нет слез, чтобы свидетельствовать о моем духовном недуге? Мало того, что я стою на путях искушения (такова неизбежная природа вещей, такова участь всех живущих: Змей поджидает нас на всякой стезе и на всяком поприще) — я бреду, я бегу, я несусь, как на крыльях, путями соблазна, которых мог бы остерегаться; я врываюсь в дома, что отравлены заразой; я проталкиваюсь в места, где царит искушение, я искушаю самого дьявола, я домогаюсь и соблазняю тех, кто, не будь меня, остался бы несоблазненным. Я заболеваю грехом, я схожу на одр болезни, я уже не могу встать — недужный, прикованный к постели, — я уже погребен во грехе, я гнию в нем, как в могиле, — и в то же время нет у меня ни провидения недуга, ни учащенного пульса или чувства недомогания, — о бездна, о глубина отчаянья, когда первый же признак болезни есть Ад, и не узреть мне, что одержим лихорадкой похоти, лихорадкой зависти или честолюбия, доколе не озарит меня кромешный мрак и ужас Ада; где первый же вестник, обратившийся ко мне, не скажет: «Ты можешь умереть», или же: «Ты повинен умереть», но: «Ты мертв»; и где первое известие, что душа моя имеет о недуге, ее разъедающем, — непоправимость, неисцелимость свершившегося; но, Господь мой, ежели Иов не произнес ничего неразумного о Боге (Иов 1, 22) в своих преходящих бедствиях, не подобает и мне в моих духовных невзгодах пенять Тебе. Ты запечатлел в душе нашей волю свою, но мы не следуем ей; вложил в нас свой голос — но мы не внемлем ему. Мы болтаем, лицемерим, опиваемся вином, забываемся сном — лишь бы не слышать его; и пробудившись, не говорим вместе с Иаковом: истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал (Быт. 28, 16); и хотя мы могли бы знать эту волю, этот голос, мы не знаем и не желаем того. Но — Господь, создавая часы, отбросит ли в сторону пружину? И создав столь тонкий механизм нашей души и нашего тела, разве упустит Он из виду милосердие, что должно приводить их в движение? Или же Бог создал пружину и не взвел ее? Мог ли Господь наделить нас первой из милостей Своих, но не подкрепить ее большей, без которой первая, даже когда она есть, не более нам полезна, чем если бы она была нам дана от Природы? Но, увы, не о нас это; мы — сыновья расточительные (Лк. 15, 12–13), а не лишенные наследства; мы получили свою долю и растратили ее. Мы — арендаторы Господни на этой земле, и однако же Он, наш Господин, платит нам ренту; платит не ежегодно и не помесячно, но ежечасно и ежеминутно; каждое мгновение вновь и вновь Он являет милосердие Свое, но не разумеем мы того покуда не обратимся и Он не исцелит нас (Мф. 13, 15).

Молитва I

О, предвечный всеблагий Боже, Кто в Себе Самом есть круг замкнутый, альфа и омега (Откр. 1, 8), и все сущее; и Кто в проявлениях Своих есть для нас прямая линия^[12], Тот, Кто ведет нас от рождения путями нашими до самой смерти, — яви мне милость Твою, дабы, ожидая конца и озирая жизнь мою, помышлял я о милостях Божиих, коих сподобился от начала моих дней; дабы помышляя о милостях Твоих от начала моего бытия в мире сем, когда Ты привил меня стволу Церкви Христовой, и о милости в мире ином, когда впишешь меня в Книгу Жизни, удостоив избрания, дабы мог бы я различать милость Твою, что стоит у истока всякого моего начинания: ибо при всех начинаниях, как и при всяком приближении духовного недуга, что зовется грехом, мог я слышать голос: «Смерть в котле, человек Божий!» (4 Цар. 4, 40), и внять ему, и тем удержаться от падения, к коему я столь жадно, столь вожделенно стремлюсь. «Верный посланник — во исцеление» (Притч. 13, 18), говорит мудрый слуга Твой, Соломон. Голос этот, услышанный --">