Роальд Даль - Лакомый кусочек

я был абсолютно не способен сопротивляться. Я почувствовал, как весь покрываюсь потом, и, не набей она мне рот тортом так быстро, я наверняка поднял бы крик.

Омерзительный случай, нечего сказать; но худшее еще было впереди.

День спустя за дело взялась мисс Анвин. Надо сказать, что мисс Анвин приходилась близкой подругой как мисс Элпинстоун, так и мисс Прэттли, и уже одно это должно было меня крайне насторожить. И все-таки кто бы мог подумать, что именно она, мисс Анвин, эта тихая, кроткая мышка, которая всего за три недели до этого преподнесла мне новую подушечку, собственноручно украшенную тончайшим игольным кружевом,— кто бы мог подумать, что она когда-нибудь позволит себе вольности по отношению к мужчине! Поэтому, когда она попросила меня спуститься с ней в подземную часовню и показать ей саксонские фрески, мне и в голову не пришло, что в ход пущены сатанинские козни. Но это было именно так.

Я не намерен описывать здесь ту схватку; она причинила мне слишком много боли. С того момента новые возмутительные инциденты стали происходить почти ежедневно. У меня окончательно сдали нервы. Временами я едва соображал, что делаю. Во время бракосочетания юной Глэдис Питчер я принялся служить панихиду. Совершая обряд крещения, я уронил новорожденного младенца миссис Харрис в купель, едва его при этом не утопив. На шее у меня вновь выступила сыпь, которая не беспокоила меня больше двух лет, а досадная привычка постукивать по мочке уха принялась одолевать меня с невиданной до той поры силой. Даже волосы мои стали оставаться на расческе. Чем быстрее я отступал, тем стремительнее была погоня. Таковы все женщины. Ничто их так не возбуждает, как проявление мужской скромности и робости. К тому же настойчивость их удваивается, стоит им обнаружить за всем этим — и здесь я должен решиться на весьма неприятное признание,— стоит им обнаружить, как обнаружили они у меня, тайный лучик страсти, блеснувший в глубине глаз.

Видите ли, по правде говоря, я без ума от женщин.

Знаю, знаю. После всего, что я наговорил, вам трудно будет в это поверить, и все-таки это чистая правда. Вы должны понять, что тревогу я испытывал только тогда, когда они касались меня пальцами или прижимались ко мне всем телом.

Но если они пребывали на безопасном расстоянии, я мог часами смотреть на них с тем особым восторгом, какой вы и сами могли испытывать, глядя на существо, до которого никогда не решились бы дотронуться,— на осьминога, к примеру, или на длинную ядовитую змею. Я любовался тем, какой гладкой и белой выглядит не прикрытая рукавом рука, голая, точно очищенный банан. Я мог прийти в крайнее возбуждение, наблюдая только за тем, как идет по комнате девушка в облегающем платье; особое наслаждение я получал, любуясь сзади парой ног, если туфли были на высоких каблуках — ах, этот упоительный вид напряженных мышц под коленками, тогда как сами ноги такие упругие, точно сделаны из крепкого эластика, растянутого почти до точки разрыва. Сидя летними днями у окна в гостиной леди Бердуэлл, я то и дело бросал взгляд поверх чайной чашки на плавательный бассейн и приходил в неописуемое волнение при виде полоски загорелого живота, выпирающей между верхом и низом двухпредметного купального костюма.

В подобных мыслях нет ничего дурного. Время от времени они возникают у каждого мужчины. Но у меня они вызывали жуткое чувство вины. Неужели именно я, то и дело спрашивал я себя, невольно несу ответственность за то, с каким вызывающим бесстыдством держатся теперь все эти дамы? Неужели лучик у меня в глазах (с которым я ничего не могу поделать) неизменно пробуждает в них страсть и подбивает на подобные выходки? Неужели стоит мне взглянуть в их сторону, как я бессознательно подаю им то, что иногда зовется «зазывным знаком»?

А может, их отвратное поведение изначально свойственно самой женской природе?

Я имел достаточно ясное представление о том, как ответить на этот вопрос, но мне этого было мало. Дело в том, что я был наделен совестью, которую не могли успокоить никакие догадки; она требовала доказательств. Я просто должен был разобраться в том, кто именно в данном случае является виновной стороной — я или они, и с этой целью я решил провести несложный опыт собственного изобретения. Опыт с крысами Снеллинга.

Примерно за год до описываемых событий у меня вышли

--">