Александр Исаевич Солженицын - Раннее (сборник)

воде.

Раймилиция. Райплан. И РайНКВД.

Мокнет «Правда» на витринке. С тёмно-хмурых

Сеет мелкий-мелкий дождь с небес.

Райтюрьма, Райсуд и Райпрокуратура,

Райсоцстрах, Райздрав и Райсобес.

Там, где, дети горя и отваги,

Бурлаки под бичевой тянулись в напряге, –

Закрывая полки голые, в Раймаге

Продают физическую карту… Африки…

На столбах бубнят колхозные частушки

Близ Райклуба громкоговорители,

Под забором рубят головы косушкам

Жители.

Нет теперь ни кабаков на Волге,

Ни Николки нет, ни монополки,{12}

Ни в церквях колен не гнёт никто, –

«Эй, молодка!

Литру водки!

Два по двести!.. Три по сто!»

Пар одежд сырых и сизый дым махры,

Окна мутные, спиртовые пары.

Густо-густо вкруг некрашеных столов –

«Нам салатику! – вопят, рыдают, – огурцов!»

Вот охотник смяк, склонясь к дробовику,

Ловит блох борзая под столом.

«Будьте так любезны! Дайте мне чайку!»

– «Ча-ай?? Не подаём!»

Над столами русский чин трисловьями порхает,

Лица смотрят масляно, слепо.

И ревут «Златые горы», оглашая

Чайную Райпо.

И лохматый грузчик, мой сосед,

Дядя Миша, мужичина-глыба:

«Чаю зря ты, малый, просишь. Чаю нет.

На сто грамм перцовки».

– «Я не пью. Спасибо».

– «Ах, культуриш руссиш!.. Ну, кажи свой ум.

Ну, скажи, что водка – это а-пи-ум…»

– «Хвастать тоже нечем. Лёгкие и печень…»

– «Хо! Ты – тюря! Печень! Этим душу лечим!

К-комсомолец! Пожалел!.. А дать тебе винтовку,

Да – на вышку?..{13} Ну, не зявься, выпей

стограммовку.

И мои б такие были… Пей, не брезгуй».

– «Где ж они?»

– «Сопрели. Под сосной карельской».

– «Отчего ж?»

– «А это очень просто мы:

В тундру высадили голыми да босыми,

Ну, а в тундре и волкам не рай.

Рыбу пальцами словить сумеешь –  ешь.

Ягоду найдёшь дикую – собирай!

Хочешь если, так друг дружку режь.

Хочешь – помирай…»

– «Но простите, но за что же вас?»

– «Ты – с луны? В тридцатом-то?

Не знаешь, что да как?

Потому что был сочтён кулак,

Ну и… Ликвидировать. Как класс.

…Я за землю, парень, да за волю,

Да за эту грёбаную власть

Шёл на Колчака…

Землю дали – тёр, дурак, мозоли,

А они меня – ша-расть

В кулака!

Да кого ж она, земля, не богатит,

Если только вкалывать здоров?

Государство! Что ему претит,

Если у крестьян да по три пары лошадёв?»

–

Юность верит. И она права.

…Но прошло-то года, слушай, двадцать два!

До каких же пор мы будем зря

Сваливать на бедного царя?

Зафиксируем: в раймаге – ни черта?

Это – нищета?

Тише! Тише! Склонность к выводам

поспешным.

Никакой прогресс не может быть безгрешным.

Отклоненья, исключенья – кто же говорит?

Ведь писал Истории законы не Эвклид!{14}

Роют трудно, роют по-кротовьи,

А оглянешься – и мир уже не тот.

Жестоко? Приходится и кровью

Заплатить за тяжкий путь вперёд.

Мы не только что не против –

мы оправдываем даже:

Ликвидировать? Конкретно – как? Куда ж их?

В тундру. В дикий лес.

Dura lex, sed lex.

Трудно мы живём. Дай время, будет лучше.

Внуки примут жизнь, не зная, как далась…

–

Вот и солнце прорвалось сквозь тучи,

И покорно Волга улеглась.

Так за вёсла твёрдою рукою!

Поплыли,

Где на двести вёрст Самарскою лукою

Волгу отшвырнули Жигули{15}.

Сладость есть и в малом и в великом.

Между сосен, вперегонку, с перекриком

Вымахнуть, запыхавшись, на кручу! –

Тут раскинуться на выгретой, пахучей

И никем ещё не топтанной траве;

Отдаваясь тишине дремучей,

В небо жмуриться без мыслей в голове,

Никому и ничего не должен…

Жи-гу-ли!.. Какая-то в вас правда!..

Раздробилось зеркало в Заволжьи

И застыло в озерках-бакалдах.

Нет теченья! Плёсы недвижимы.

Близко дальнее, а крупное –

мало непостижимо.

С коробок от спичек – баржа на подчале.

Замерла ли? Тянут её таском?

Хоть заплачь от этой веющей печали!

Хоть христосуйся – такая в сердце Пасха!..

Мирный бор овершьями колышет,

Запахом смолы и солнца пышет.

Жёлто тлеют иглы в медном сосняке.

К югу, поверх сосен

Облачко относит

Медленно, в покойном высоке.

Под травой краснеет земляника,

И грибы столпились возле пней.

Разве в малом меньше, чем в великом,

Веской мудрости коротких наших дней?..