Александр Дюма - Три мушкетера. Том первый

кожаной перевязи, которая била по ногамъ чужестранца, когда онъ слѣзалъ съ лошади, и по бедрамъ лошадь, когда онъ ѣхалъ на ней.

 Надо прибавить, что и лошадь, на которой сидѣлъ нашъ молодой человѣкъ, въ свою очередь, была такъ оригинальна, что невольно обращала на себя вниманіе: это была маленькая беарнская лошадка, лѣтъ двѣнадцати или четырнадцати, желтоватаго цвѣта, безъ волосъ на хвостѣ, со ссадинами на ногахъ, съ опущенной внизъ головою, что дѣлало вполнѣ безполезнымъ употребленіе уздечки, но не мѣшало ей, однако, пробѣгать по восьми лье въ день. Къ несчастью, прекрасныя качества этой лошадки были менѣе замѣтны, чѣмъ ея странная масть и некрасивый ходъ, а потому появленіе ея въ Менгѣ въ времена, когда всѣ болѣе или менѣе понимали толкъ лошадяхъ, произвело настолько сильное и неблагопріятное впечатлѣніе, что оно отразилось отчасти и на всадникѣ, хотя не прошло еще и четверти часа, какъ онъ въѣхалъ въ городъ черезъ ворота Божанси. Произведенное впечатлѣніе было тѣмъ болѣе непріятно д`Артаньяну (такъ звали донъ-Кихота, владѣльца новой Россинанты), что онъ, самъ превосходный наѣздникъ, лично сознавалъ, что долженъ былъ казаться смѣшнымъ на такомъ конѣ -- недаромъ онъ глубоко вздохнулъ, принимая этотъ подарокъ отъ отца. Онъ, впрочемъ, хорошо понималъ, что некрасивое животное, во всякомъ случаѣ, стоитъ не менѣе двадцати ливровъ, тогда какъ слова, сопровождавшія подарокъ, не имѣли ровно никакой цѣны.

 -- Мой сынъ, сказалъ гасконскій дворянинъ, съ тѣмъ особеннымъ, отличающимъ каждаго беарнца акцентомъ, отъ котораго Генрихъ IV во всю свою жизнь не могъ избавиться,-- сынъ мой, лошадь эта родилась въ домѣ отца вашего и съ самаго своего рожденья не покидала его, что заставить васъ, конечно, любить ее еще болѣе: недавно ей исполнилось ровно тринадцать лѣтъ. Никогда не продавайте ее и дайте ей возможность спокойно и съ честью умереть отъ старости, а если вамъ придется участвовать въ войнѣ, заботьтесь о ней и берегите ее, какъ своего вѣрнаго, стараго слугу. При дворѣ, продолжалъ д'Артаньянъ-отецъ,-- если только вы будете имѣть честь быть принятымъ тамъ, на что, впрочемъ, происходя отъ старой дворянской фамиліи, вы имѣете полное право, держите себя достойно дворянина и оберегайте, ради себя лично и вашихъ близкихъ, то имя, которое въ продолженіе пятисотъ лѣтъ съ такой честью носили ваши предки; подъ именемъ близкихъ я подразумѣваю вашихъ родныхъ и друзей. Никогда никому не спускайте обиды и не уступайте, кромѣ короля и кардинала. Въ нашъ вѣкъ,-- запомните это хорошенько,-- дворянинъ можетъ проложить себѣ дорогу исключительно благодаря своей смѣлости и мужеству. Кто колеблется и труситъ хоть одну секунду, упускаетъ то счастье, которое судьба, можетъ быть, посылала ему именно въ эту минуту. Вы молоды и должны быть доблестны по двумъ причинамъ: вы гасконецъ и мой сынъ. Не бойтесь столкновеній, а напротивъ -- ищите случаевъ выказать свою храбрость. Я научилъ васъ владѣть шпагою; вы твердо стоите на ногахъ и рука у васъ вѣрная; деритесь на дуэли при всякомъ удобномъ случаѣ -- дѣлайте это еще и потому, что дуэли запрещены, и, бросая перчатку, вы вдвойнѣ выказываете свою храбрость. Я могу дать вамъ, сынъ мой, только пятнадцать экю, лошадь и тѣ совѣты, которые вы выслушали. Ваша мать прибавитъ къ этому еще рецептъ одного бальзама, полученнаго ею отъ какой-то цыганки и обладающаго свойствомъ исцѣлять всѣ раны, кромѣ сердечныхъ. Извлекайте себѣ пользу рѣшительно изъ всего и живите счастливо и долго. Мнѣ остается прибавить вамъ еще только одно слово; мнѣ хочется указать вамъ на одинъ примѣръ,-- я говорю не про себя: я никогда не былъ при дворѣ и только въ качествѣ волонтера принималъ участіе въ войнѣ за нашу религію,-- я говорю о де-Тревилѣ; онъ былъ когда-то моимъ сосѣдомъ и, будучи еще ребенкомъ, удостоился чести играть съ королемъ Людовикомъ XIII, Господь да сохранить его на многія лѣта! Иногда ихъ игры переходили въ рукопашную, при чемъ побѣда далеко не всегда оставалась на сторонѣ короля, и удары, которые пришлось ему получать отъ своего маленькаго товарища игръ, внушили къ нему уваженіе и скрѣпили дружбу короля съ де-Тревилемъ. Позже де-Тревилю приходилось драться много разъ; во время первой поѣздки въ Парижъ онъ дрался пять разъ; со времени смерти покойнаго короля и до совершеннолѣтія молодого, не считая войнъ и осадъ -- семь разъ и со дня совершеннолѣтія до настоящей минуты, можетъ быть, еще сто разъ. Вопреки всѣмъ указамъ, предписаніямъ и --">