Николай Алексеевич Некрасов - Кому на Руси жить хорошо

словами: «Счастие, о котором вы говорите, составляет предмет продолжения моей поэмы – ей не суждено кончиться».

Именно в такой, может быть негромкой, но систематической, повседневной трудовой, жертвенности русского интеллигента увидел умирающий Некрасов ярко выраженные созидательные начала. Вот почему в 1876 году он приступает к интенсивной работе над определившимся замыслом новой, финальной части поэмы – «Пир на весь мир». И тогда же, в беседе с А. С. Сувориным, уже больной поэт с одушевлением скажет об этом так: «Начиная, я не ясно видел, где ей конец, но теперь у меня все сложилось, и я чувствую, что поэма все выигрывала бы и выигрывала» (Н. А. Некрасов в воспоминаниях современников. М., 1971. С. 344).

Положение, Как вышло, толковали им… – Царский манифест и «Положения» были написаны настолько трудным для народа языком, что требовали специального толкования, которое и осуществлялось на мирских сходках.

Луга поёмные… – то есть заливные луга.

Свои луга поёмные Сдать старосте на подати… – то есть оставить луга в общем пользовании, а полученный с них доход употребить на выплату государственной подати.

– Где ж корова наша? – «Увели, мой свет!» – В случае неуплаты оброка и податей крестьянское хозяйство описывалось и за недоимки лишалось чаще всего главного богатства крестьянской семьи – коровы, поилицы и кормилицы.

Съел их земский суд; Взял еще подводу Да сулил постой… – В случае наезда судейских чиновников в деревню крестьянский мир должен был обеспечить им питание, проживание (постой) и транспорт (подводу). На постой в деревню определялись также правительственные войска.

Царь возьмет мальчишек… – в рекруты, на военную службу.

Только в субботу аукнется С барской конюшни жене… – По субботам за всевозможные провинности крепостных крестьян по указу барина секли на конюшне.

С запяток в хлебопашество Прыгнул! – то есть ездил всю жизнь на запятках барской кареты, а теперь, вместе со всеми дворовыми выпущенный на волю, оказался неприспособленным к крестьянскому делу, никудышным хлеборобом.

Про холопа примерного – Якова верного. – В основу этой легенды положен действительный факт, рассказанный Некрасову известным адвокатом и общественным деятелем А. Ф. Кони, который в воспоминаниях о поэте писал: «На мой вопрос, отчего он не продолжает „Кому на Руси жить хорошо“, он ответил мне, что по плану своего произведения дошел до того места, где хотел бы поместить яркие картины из времен крепостного права, но что ему нужен фактический материал, который собирать некогда и трудно, так как у нас даже недавним прошлым никто не интересуется. Постоянно будить надо, – без этого русский человек способен позабыть и то, как его зовут», – прибавил он.

Кони тут же и рассказал Некрасову историю, слышанную им от сторожа волостного правления, о местном помещике, зверски обращавшемся с крепостными и находившем «усердного исполнителя своих велений в своем любимом кучере». «У помещика, ведшего весьма разгульную жизнь, отнялись ноги, и силач кучер на руках вносил его в коляску и вынимал из нее.

У сельского Малюты Скуратова был, однако, сын, на котором отец сосредоточил всю нежность и сострадание, не находимые им в себе для других. Этот сын задумал жениться и пришел с предполагаемой невестой просить разрешения на брак. Но последняя, к несчастью, так приглянулась помещику, что тот согласия не дал. Молодой парень затосковал и однажды, встретив помещика, упал к нему в ноги с мольбою, но, увидя его непреклонность, поднялся на ноги с угрозами. Тогда он был сдан не в зачет в солдаты, и никакие просьбы отца о пощаде не помогли. Последний запил, но недели через две снова оказался на своем посту, прощенный барином, который слишком нуждался в его непосредственных услугах.

Вскоре за тем барин поехал куда-то со своим Малютой Скуратовым на козлах. Почти от самого Палькина начинался глубокий и широкий овраг, поросший по краям и на дне густым лесом, между которым вилась заброшенная дорога. На эту дорогу, в овраг, называвшийся Чертово Городище, внезапно свернул кучер, не обративший никакого внимания на возражения и оклики сидевшего в коляске барина. Проехав с полверсты, он остановил лошадей в особенно глубоком месте оврага, молча, с угрюмым видом, как рассказывал в первые минуты после пережитого барин, отпряг их и отогнал ударом кнута, а затем взял в руки вожжи. Почуяв неминучую расправу, барин в страхе, смешивая просьбы с --">