Яков Моисеевич Тайц - Сигналист

потянул
чтобы

быстрей пройдет.
удобнее на сундуке,

ночь

нас и

носом

устроился

и

потом не отвлекаться.

Будильник торопливо отстукивает секунды.
луна. На

не

неных

ноты

Ну,

таскать.

желей здорового. А
там много

я
я

валялось,

получилось:

я на

бой идет. Не боялся,
пуля

не

долой,

винтовок

ты,

птица,

то

сорвавшаяся
в

Подхожу

—

—

пожалуйте ра-

и

куда мне! Они

а

тя-

ходил смотрел, как

ранят. Я маленький, думал,

—

к

я

улыбается Ермолин

меня

ложится

и

себя своей длинной

его и

с

сосны

шишка

коман-

То крик-

сквозь тонкие досчатые стены.

крышу,

хлопнется о

хвойных вершинах.

двуколке патронной,

свернувшись вроде своей

красноармейцы патроны

трубы

таскают.

ные, напихают в подсумки,
в

таскал,

—

—

что меня

Беломеетнов!

ветер зашумит

Им

руки

одном месте не стоял,

Ночные шумы проникают

—

уставу,

собирать, патроны. Наганов
разных, маузеров
до чорта! Тут

Беломестнова, накрывая
дирской шинелью.

нов,

не

по

тусклую лампочку:

на

ходил оружие

около

нет

бою обыкновенно

носилки в

раненых

смотрит

окна

заденет.

Чудак

—

в

В

тени сосен.

торопясь, Беломеетнов, глядя

инструмент долой,

так

прозрачные

стекле лежат

Наше дело, музыкантское,

—

начал,

то

нам

он.

герой. И, кажется,

слыхал,

я

Угу!

—

темнел,

Ермолин

носит

Беломеетнов,

отвечает

—

в

продолжает Беломеет-

Нацепят на себя

карманы,

одно место много нужно было.
б

—

под шинелью,

а то ящик

Тут

—

ленты

а

от

нее

пулемет-

целый волокут.

бой сильный, стреляют

во-всю, артиллерия и наша

лупят. А

эти

патроны

Они страсть

—

все

ихняя,

и

патронов жрут,

сколько

вой, который, вытянув голову,
А

—

выстрелов

я

Один

мне

кать».

Я

говорит: «Ты

зря

вдруг

боялся, привык. Сначала
чего здесь

сказал часо-

слушал.
только

страшно

бледные.

вспотевшие такие и

околачиваешься? Помог бы
они меня

тас-

про-

«Иди отсюда, а то убыот, мамка будет плакать».
мамки-то. Один красноармеец взвалил на себя
сгибается. Я ему: «Дяденька, дай помогу». Он мне и навая мал:

меня ее и

много,
лил

наши почем

двуколке: «Давай патронов, понесу». А

к

гоняют, что

А у

не

—

внимательно

Бегают тут красноармейцы,

было.

пулеметы

и

для пулеметов таскали.

нет,

кучу. Я попер

с

ними, ползу,

как и

все

подносчики,

чуть

и

не дошел...

телефон. Ермолин

Шмелем загудел

взял

трубку.
Будет

сделано.
И,
бросив трубку, полез под шинель, передвигая мешающий лежать
наган.
Ну!
Да, чуточку не дошел, вдруг меня как вдарило, будто же-

Штаб Н

—

—

ского

полка

слушает. Есть.

—

—

—

лезной клюкой,

проснулся

я

ких сил
чего

Меня

нашего

безо
—

столе,

сознания.

всякого

посыльный, который давно

вставил

свесив тяжелые ноги.

продолжал Беломестнов, взглянув

—

лицо посыльного,

стое, вроде

—

упал

и сидел на

А очнулся,

—

ное

и

Скажи, пожалуйста!

—

—

в

лазарете,

околотка,

лежу, говорить

не

только

в

городе. Белое

больше гораздо. А

могу, моргнуть

—

и

был слаб! А грудь болит, терпения нет,
в

на заспан-

там

все, чи-

без

вся-

трудно. Вот до

то

и

я

она

перевязана.

грудь ранило...

Навылет?

двигаясь

к

—

с

любопытством спросил часовой,

незаметно при-

сундуку.

Часовому нельзя разговаривать,
строго повернулся к нему
Ермолин, и часовой быстренько встал на свое место.
Нет, застряла... Стонут там, орут; кто поет, --">