Роберт Ирвин Говард - Викинги в бойцовских перчатках

за это? – поинтересовался я.

– Я гарантировал, что за выступление бойцы получат тысячу баксов, – сказал Нейман. – Из них семьсот – победитель и триста – проигравший.

– Дай мне долю проигравшего прямо сейчас, – предложил я, – и я буду выходить на бой и победить его, не сомневайся.

Он так и сделал, посоветовав при этом:

– Ты лучше не высовывайся на улицу, а то кто-нибудь из соотечественников поинтересуется, как поживают родственники в добром старом Стокгольме.

Сказав это, Нейман разразился хриплым отвратительным смехом и захлопнул за нами дверь. Когда мы уходили, из-за двери еще некоторое время слышались стенания, как будто у него здорово разболелся живот.

– Похоже, он так и не поверил, что я швед, – заметил я возмущенно.

– Какая разница? – ответил Билл. – Поединок нам обеспечен. Но он прав – ты не мозоль тут глаза, а я пойду сделаю ставки. Нам ничего не грозит, пока ты помалкиваешь. Но если ты начнешь слоняться по порту, какой-нибудь скандинав заговорит с тобой по-шведски, и нам крышка!

– Ладно, – сказал я. – Я сниму себе комнату в гостинице для моряков на Манчжу-роуд. Буду торчать там до самого начала поединка.

* * *

Итак, Билл отправился делать ставки, а мы с Майком пошли закоулками искать гостиницу. Когда мы поворачивали из переулка на Манчжу-роуд, из-за угла вылетел какой-то человек и грохнулся на землю, споткнувшись о Майка, который просто не успел отскочить в сторону.

Парень с гневными криками поднялся на ноги. Это был светловолосый верзила, совсем непохожий на моряка. Он занес ногу, чтобы ударить Майка, как будто пес был виноват в случившемся. Но я помешал, сильно ударив его по голени.

– Остынь, приятель, – проворчал я, пока он прыгал на одной ноге, держась за голень. – Майк не виноват, что ты упал, и бить его не за что. И потом он бы отгрыз тебе ногу, если б ты его уда...

Вместо того чтобы успокоиться, верзила дико заорал и врезал мне в челюсть. Сообразив, что он – один из тех уродов, что не поддаются убеждению, я вмазал ему правой, послав в канаву собирать несуществующие фиалки.

Я продолжил свой путь в гостиницу и вскоре начисто забыл об этом происшествии. Подобные пустяковые стычки происходят со мной довольно часто, и я не держу их подолгу в голове. Но как оказалось впоследствии, эту встречу мне стоило запомнить. Я снял комнату и просидел взаперти до тех пор, пока не пришел Билл. Он, сияя, влетел в номер и сообщил, что команда "Морячки" поставила на меня все деньги, которые только удалось занять под сумасшедшие проценты.

– Если ты проиграешь, – сказал он, – большинство из нас вернется на судно без штанов.

– Я? Проиграю? Не болтай чепухи. А где Старик?

– А-а, я видел его не так давно в дешевой забегаловке "Лиловая кошка", – сказал Билл. – Он был под хорошим градусом и о чем-то спорил со старым капитаном Гидом Джессапом. Он обязательно придет посмотреть на поединок. Я ничего ему не говорил, но он наверняка придет.

– Вероятнее всего, его загребут в тюрягу за драку со стариной Гидом, – предположил я. – Они ненавидят друг друга как две гадюки. Ну да это его личное дело. Хотя хотелось бы, чтобы он посмотрел, как я буду разделывать Торкилсена. Я слышал, как он нахваливал этого скандинава. Вроде бы Старик видел его в драке.

– Ну, скоро начало, – объявил Билл. – Надо идти. Пройдем боковыми улицами и проберемся в клуб с заднего входа. Тогда болельщики-шведы не смогут прицепиться к тебе с разговорами и сообразить, что ты – американский ирландец, а никакой не скандинав. Пошли!

* * *

В сопровождении трех шведов – членов команды "Морячки", сохранявших верность своему судну и товарищам, – мы отправились в путь. Мы тихо прокрались боковыми улочками и, прошмыгнув в клуб с черного хода, тут же натолкнулись на взмокшего от волнения Неймана, который поведал нам, что ему осточертело отгонять от нашей раздевалки болельщиков-шведов.

По его словам, толпа этих самых болельщиков стремилась попасть в раздевалку и пожать руку Ларсу Иварсону перед тем, как он выйдет на ринг, чтобы отстоять доброе имя Швеции. Еще он сказал, что Хакон вот-вот отправится на ринг и нам надо поторапливаться.

Мы быстро пошли вперед по проходу. Публика с таким увлечением приветствовала Хакона, что, пока я не вышел на ринг, на нас никто не обратил внимания. Оглядевшись, я заметил, что зал набит до отказа – повсюду сидели и стояли скандинавы, а некоторые упрямо пытались протолкнуться внутрь, хотя свободного --">