Дан Берг - Авиталь и ее отец

Иными словами, не о себе Соби страдал, а о бедной супруге своей. Временами даже тайком смахивал слезу.

На втором месяце брачной жизни Авиталь сообщила мужу, что чрево ее полно. Новый прилив любви захлестнул душу Соби. Но и горе его стало острее. “Неужели безумный Ифтах убьет свою дочь, и собственной волей лишит себя внука и наследника? И как остановить злодейское исступление умалишенного?” — терзался Соби.

***

Тем временем на арене истории случились уже упомянутые перемены — окончился краткий мир меж Гиладом и Аммоном, иудеи вступили в войну с язычниками и одержали победу. Ифтах покорил эфраимлян.

Произошло еще одно ожидаемое событие. Став судьей народа и правителем города, Ифтах переселился в Гилад, и гарнизон его лагеря покинул землю Тов и последовал за ним.

Война оказала свое специфическое действие на хозяйственное бытие Гилада. Боевые колесницы, всяческое оружие и амуниция опустошили казну. Соседний Аммон был разгромлен, и потому не с кем стало торговать гиладским купцам, да и городские ремесла начали чахнуть. Горожане погрузились в честную и благородную бедность.

Впрочем, упадок коснулся только малого большинства. Огромное меньшинство, то бишь единокровные братья Ифтаха, присвоили себе военные трофеи из Аммона, а кроме того, их личную казну пополнили разгромленные Ифтахом эфраимляне, возместившие затраты гиладян на победу над ними.

Заслуживает внимания несомненный успех длиннобородых. Они не привыкли к роскоши, а кто хорошо уживается с бедностью, тот чашу свою всегда полагает полной. Стало быть, эта категория гиладян не понесла никакого ущерба. Зато они сумели на деле убедить горожан в правоте учения Господа: опора на Него и исполнение Его заветов непременно принесут иудеям победу. Результат оказался впечатляющим — простой народ укрепился в вере, а длиннобородые завладели сердцами людей. Налицо возобладание духа над плотью.

Скудость жизни — это песчинка, раздутая воображением до размеров горы. Огорчения бедности мало значат по сравнению с ощущением духовности, сознанием превосходства и сладостной мыслью об избранности.

***

— Эй, Халис! — позвала Сара слугу.

— Слушаю, госпожа, — отозвался Халис.

— Я думаю об Авиталь и ты, наверное, тоже. Дочь выговорила себе два месяца прощания с девством. Срок заканчивается. Что ты скажешь на это?

— Авиталь не знает, что мы теперь живем в Гиладе. Надо встретить ее. Я готов.

— Да ведь никому не известно, где девочка обретается!

— Я сумею разузнать, если на то будет твоя воля, госпожа.

— Сделай милость, Халис, разузнай. А потом отправляйся в горы.

— Выполню. Отыщу мою любимицу, поведу ее навстречу смерти, — мрачно ответил Халис и старые глаза заблестели слезами.

***

Как сказано было прежде, уходя в горы, Авиталь конфиденциально поручила Халису призвать к ней Соби. Потому слуга вполне представлял себе, что могло происходить меж молодыми. Старик не имел обыкновения обсуждать с кем-либо известные только ему факты или догадки.

Теперь Халису предстояло не просто встретить молодых, но сообщить им нечто ужасное. Отец обманул дочь: мир был ложью, а война — правдой. Не ради заключения мира, но ради победы в войне Ифтах поклялся Богу принести Ему в жертву любимую Авиталь.

Даже видавший виды Халис не нашел в себе сил сказать Авиталь такую скверность. Вся надежда его была на то, что он сумеет незаметно уединиться с Соби и выложит ему все как есть. Соби мужчина и крепче духом. К тому же не ему, слуге, а мужу следует доносить до жены тяжелые вести.

Халис издалека завидел райский шалаш, в котором миловались новобрачные. Он остановился, уселся в тени, стал дожидаться, когда покажется Соби. А тот проходил тропинкою мимо и первым увидел старика.

— Привет тебе, Халис! Не иначе пришел за нами, — проговорил Соби, — вон там, видишь, наше прибежище? Пойдем скорее, Авиталь отдыхает в шалаше, ей немного нездоровится. Она будет рада тебе.

— Обожди, Соби. Успею ступить в ваш милый рай. Пока присядь-ка со мною рядом, поговорим, есть о чем, — ответил Халис.

— Давай, поговорим. Куда нам теперь путь держать? Небось, в Гилад?

— Верно, в Гилад.

— Что-то мрачен ты, старик! — заметил Соби.

— Ты тоже, как будто, не весел, хоть и стараешься скрыть, — ответил Халис.

— Заметлив ты. Болит душа за Авиталь, потому и не весел. Она крепится, не показывает страха перед смертью. А я скрываю от нее свой ужас, но --">