Дмитрий Матвеев (mrSecond) - Гонщик

способствует остроте слуха. Но это сейчас не важно. Главное — голос Сереги.

— Сто пятьдесят правый четыре, левый шесть.

— Понял.

Машина послушно ложится в один поворот, в другой…

— Трамплин три, полет.

— Понял.

Прыжок не страшен, машина отбалансирована, насколько это возможно. Ни на нос, ни на корму в полете не завалится. По крайней мере, за те секунду-полторы, что будем лететь. Главное — не дернуть рулем в момент приземления.

Я давлю на газ, разгоняя «ренушку». Надо только успеть бросить педаль газа в момент отрыва от земли. И в тот самый момент, когда машина уже почти взлетела, навстречу выскакивает маршал[1] с плакатом в руках: «SOS».

Млять! Я уже ничего не успеваю: ни отвернуть, ни затормозить. Зато вижу, как метрах в десяти впереди точки приземления поперек дороги стоит, накренившись, французская таратайка из команды «пежо». Видать, не выдержало железо, подломили переднее колесо. Толпа добровольных помощничков пытается выкатить инвалида с трассы, но они явно не успевают.

Увидав нас, люди начинают разбегаться врассыпную, кто куда. Но я уже вижу: успеют не все. Ну почему, почему такая невезуха! Если бы не эти идиоты, я бы мог попытаться как-то вырулить. Пусть перевернулся бы пару раз, авось машина выдержит. Да пусть даже и не выдержит — пофиг, зато живой останусь. Но теперь — без вариантов: если только попытаюсь сделать хоть что-то, гарантированно передавлю насмерть кучу народа. Так что остается лишь надеяться на чудо.

— Держись, Серега!

* * *

Сознание возвращалось медленно. Меня мутило, во рту стоял солоноватый привкус крови. Тело болело. Болело всё целиком, но при этом я не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Порою вообще казалось, что конечности набиты ватой, словно у плюшевого зайца, которого мне подарили в детстве. Мерзкое, надо сказать, ощущение — чувствовать себя этакой беспомощной куклой. Голова буквально разрывалась на куски от боли, перед глазами двигались смутные тени, перечеркнутые несколькими прямыми линиями. В ушах шумело, и сквозь этот шум, словно из далекого далека, доносились незнакомые голоса. Один угодливо-заискивающий:

— Вроде, живой, господин Маннер.

И в ответ ему грубый хамский рык:

— Меня не интересует этот неудачник. Выживет — уволю, сдохнет — туда ему и дорога. Скажи лучше, что с машиной.

— Повреждение серьезные, но ремонт возможен.

— Тогда что ты тут стоишь? Начинайте немедленно! К утру мобиль должен быть готов к следующему старту.

— Но кто сядет за руль? Ведь Стриженов был лучшим…

— Он был идиотом, тряпкой и бездарем! На завтрашнюю гонку я заявил Клейста. И не приведи всевышний, если у мобиля будет хоть одна поломка. Вы все до одного отправитесь следом за этим болваном. Давай, шевелись!

— Слушаюсь, господин директор.

Меня подхватили под мышки, куда-то потащили, потом уложили на твердое и сырое, а я не мог ни пошевелиться, ни даже издать хоть какой-нибудь звук. Тени перед глазами исчезли, остались только линии, раскалывающие небо на части. Где-то рядом раздалось негромкое фырчание. Звук был явно механический, но я никак не мог понять, что это. Явно не знакомое тарахтение бензинового или дизельного мотора. И не жужжание электромобиля. Я даже не знал с чем его можно сравнить. Послышались невнятные голоса, заскрежетало железо. Фырчание сперва усилилось, потом начало удаляться и, наконец, стихло вдалеке.

Мало-помалу шум в голове уменьшился, и я попытался приподняться. Напрасно. От этого незначительного усилия меня снова замутило, в глазах потемнело, и я беспомощно откинулся на… на то, на чем лежал. И, кажется, потерял сознание.

Очнулся я от все того же фырчания. Немного иного тембра, но очень похожего на слышанное ранее. Надо мной появилось лицо. Фантасмагоричное, растресканное, больше похожее на персонажа из фильма ужасов. Но оно уже не было туманной тенью, хотя все еще пыталось немного двоиться.

— Как ты себя чувствуешь? — спросило лицо. — Здорово же тебя приложило, даже очки умудрился разгрохать. Теперь их только в мастерскую нести, а там за ремонт денег возьмут ой-ой-ой сколько.

В голове закрутились мысли: «Очки? Зачем мне очки? Никогда очков не носил и в ближайшие лет тридцать не собираюсь». А голос продолжал:

— Правда, теперь они тебе долго не пригодятся. Маннер давно грозился тебя выгнать, а нынче Люсьена сказала, что он все-таки отдал распоряжение. Так что как отлежишься, приходи в контору за --">