Павел Иванович Петунин - Пограничные были

монотонности.

Тот же Никита Васильевич: копошится на складах, ездит в тыл по хозяйственным делам; когда приходит черед ночного офицерского дежурства по заставе, отправляет наряды на службу, принимает рапорты вернувшихся из наряда, ходит на проверку, проводит занятия...

Видишь его в этом будничном круговороте и уж никак не представляешь, что перед тобой человек удивительный и необыкновенный, что именно вот этот немолодой прапорщик — живая история отряда. Тем более трудно было представить это, глядя на Валентину Ивановну — такую «домашнюю», добродушную, круглолицую и располневшую с возрастом.

Никита же Васильевич с возрастом не полнел: и служба не позволяла, и беспокойный характер был помехой. Но и над ним прожитые годы брали свое — все сильнее и сильнее серебрили голову и усы. Никита Васильевич по привычке носил старомодную короткую стрижку «под бокс» — когда-то молодежную, теперь чисто стариковскую; бороду ежедневно брил еще дедовской опасной бритвой, а с усами никак не мог расстаться. На фотографиях двадцатилетней давности его украшали пышные темные усы. В этот мой приезд усы у него совсем побелели, а жестковатый на вид белоснежный венчик ниже околыша фуражки, которую он снимал только перед сном да за столом в доме, стал похожим на птичий пушок...

В заставской канцелярии застал троих: коменданта участка подполковника Козлова, начальника заставы лейтенанта Никулина и Никиту Васильевича. Комендант медленно перелистывал «Большую книгу», как называли здесь толстый, в три пальца, журнал — книгу службы; начальник заставы, задумчиво покусывая кончик карандаша, ломал голову над составлением плана охраны участка, этим ежедневным мудреным кроссвордом при вечной нехватке людей; Никита Васильевич посапывал над своими хозяйственными отчетами — бумажной канители и на границе хватает...

Я сказал, с какой целью приехал на заставу, и это огорчило Никиту Васильевича.

— Ну-у! — не своим, тоненьким голоском протянул он и поморщился. — Это нам с Валентиной надо целый год рассказывать! Не мастера мы с ней на такие дела — рассказывать да расписывать.

— Придется тебе и это дело осваивать, Никита Васильевич, придется! — серьезно сказал комендант. — И еще тебе надо будет хорошенько подготовить своего нештатного заместителя. Чует мое сердце, что накануне юбилея отряда ты не очень-то засидишься на своей заставе и Валентина Ивановна тоже. Таких ветеранов у нас — ты один да женка твоя. Большой будет спрос на вас!

Никита Васильевич вздохнул, по привычке осторожненько почесал седину за ухом.

— Пожалуй, что так, не засидимся мы с Валентиной дома. Ох, не засидимся, Иван Кузьмич!

В Горской комендатуре только они трое — комендант подполковник Козлов, начальник соседней заставы майор Зимин да прапорщик Васильев, люди немолодые и все трое фронтовики, называли друг друга по имени-отчеству. Понятно, когда обстановка была не совсем официальная...

Начальник здешней заставы лейтенант Никулин, занятый составлением плана охраны и, казалось, начисто отключившийся от всего окружающего, вроде не слушал, о чем тут говорили. Оказывается, слышал.

— Вы бы, товарищ подполковник, спросили нашего старшину, сколько раз он выступал на заставе перед личным составом с ветеранскими своими воспоминаниями, — хмуро пробасил лейтенант Никулин.

— А чего спрашивать? Ни разу не выступил, кроме как в сушилке на перекурах беседовал, когда придется к слову, — сразу же отозвался Никита Васильевич. — Чего это я ни с того ни с сего начну своим прошлым бахвалиться? Не велика шишка на ровном месте — прапорщик всего-навсего.

— Вот так у нас! — Лейтенант Никулин сердито ткнул пальцем в сторону Никиты Васильевича. — И мы приглашаем к себе ветеранов со стороны, людей издалека вытягиваем. При собственном-то своем ветеране!

Никулин, покусывая карандаш, опять углубился в свои многотрудные расчеты: мало того, что людей на заставе было в обрез, но, назначая солдат и сержантов в парные наряды, надо еще учитывать и совместимость характеров...

— Как насчет самоварчика, Иван Кузьмич? — спросил коменданта Никита Васильевич.

— Обязательное дело. Намекни Валентине Ивановне. После боевого расчета мы и закатимся к вам. У самовара-то и вспомнить кое-что можно... Да‑а, только здесь и попьешь настоящего чаю. На остальных заставах молодежь кругом, в чае — ни бум-бум, кофе у них в ходу растворимый. А разве это напиток для людей солидного --">