Михаил Власов - Жмызь

них найти, не то придётся спать на голой земле!

Перспектива провести ночь в тайге под открытым небом нам совсем не улыбалась, и мы торопливой трусцой двинулись в указанном направлении. Едва мы увидели полуразрушенные строения, как стало уже совсем темно, и дом для ночлега пришлось искать уже с фонариком.

Обнаружив довольно приличную избу, в которой даже стёкла на окнах сохранились, мы зашли в неё и занялись подготовкой к ночлегу. Отыскав во дворе остатки поленницы, принесли дров и затопили печь. Сразу стало веселее. Нашёлся и чайник. Он немного заплесневел, но я спустился к реке, хорошо отчистил его мелким прибрежным песком и, наполнив водой, вернулся в дом.

Заварили чай, и, поужинав, тут же легли спать. Булибин расположился на лавке, а я устроился прямо на полу. Пеший переход не прошёл для нас даром: уснули мгновенно. Пробудился я от громкого стука. Открыв глаза, я увидел в утренних сумерках, что мой спутник упал со своей импровизированной кровати на спину, слабо копошится, точно перевёрнутый на спину майский жук, и пытается встать на ноги.

Я хотел подняться и помочь ему, но буквально в ту же секунду меня прижало к полу так, что я едва мог дышать. Ощущение, доложу я вам, не из приятных. Казалось, каждая клеточка моего тела весит целую тонну. Наверное, подобное чувствуют космонавты при запуске на орбиту.

Продолжалось это всего минуту, а может, и меньше, но мне показалось – прошла вечность. Отпустило нас с Булибиным одновременно. Мы молча, не сговариваясь, трясущимися руками быстро собрали наши пожитки, слегка пошатываясь, покинули дом и на ослабевших ногах что есть мочи рванули подальше от этого места.

Утреннее солнце уже разбросало мириады золотых песчинок по сосновым верхушкам; встречая новый день, замысловато щебетала в вышине ранняя птица, а посвежевшая и отдохнувшая тайга ласково улыбалась нам, словно успокаивая: «всё хорошо, ничего не случилось, жизнь продолжается!»

Постепенно страх отступил, ноги обрели прежнюю силу, и остаток пути до заимки деда Михея мы преодолели даже быстрее, чем рассчитывали. Тот встретил нас на пороге дома.

– А я вас заждался, даже беспокоиться стал, – взволнованно произнёс он, – всё ли в порядке!?

Мы поведали о своих приключениях.

– Да-а, ребята! – воскликнул лесничий. – Говорил я: не надо в ту деревню ходить. Это «жмызь» вас на зуб пробовала. Эх, мне б сразу вам про неё рассказать, да кто же знал, что, по иронии судьбы, вы именно туда забредёте! Ну, умывайтесь, а я пойду ужин готовить. Потом поговорим.

За ужином дед Михей рассказал нам историю той деревни. Жил там некий Жмызин – жлоб из жлобов: зимой снега не выпросишь. Женой не обзавёлся, видно, тоже из жадности: один куркулевал на отшибе. Но, поскольку был он зажиточный, народ всё одно к нему с просьбами ходил.

И придумал этот Жмызин ростовщичеством заниматься. Даст тебе, к примеру, рубль – верни два. Не отдал вовремя – уже три набежало. Через год ему уже вся деревня должна была.

Хотели мужики сговориться и проучить его, да какое там! У него уже и наушники с соглядатаями появились, и охранников крепких из соседней деревни он себе нанял; оружия – полон дом, да волкодавы злобные по двору бегают: не подступишься!

А однажды зима случилась особо суровая да голодная, и пришёл к нему на поклон крепко задолжавший многодетный отец. «Дай, – говорит, – ещё хоть немного в долг, дома дети с голодухи пухнут. Помоги! Придёт весна – всё отработаю!» Но тот упёрся: «Ничего больше не получишь!» И дико хохочет ему в лицо. «Креста на тебе нет!» – в сердцах говорит односельчанин. Тут Жмызин совсем озверел, пинками его во двор вытолкал. Слюной брызжет, вопит: «Не тебе, нищеброду, рассказывать, чего на мне нет!»

Народ из соседних домов от этих криков повыскакивал, гудит осуждающе, но молчат все, поскольку тоже в долгах, как в шелках. «Бог тебя за это накажет!» – отвечает ему проситель. А Жмызин в раж вошёл, ревёт неистово, будто лось бешеный, аж заходится. «Я, – орёт, – здесь вам всем и царь, и бог, и управы на меня не сыщется ни на земле, ни на небе!»

Произнёс он эти слова, и вдруг звук странный раздался, точно присоску резиновую кто-то от стены отлепил, громко-громко так «чпокнуло» – вся деревня услышала. И враз сгинул Жмызин, словно сквозь землю провалился. Подошли поближе: на том месте, где стоял он, лишь пятно тёмное растекается.

Потрогали, понюхали: и не грязь, и не жижа, и не слизь, а так… «Жмызь», – сказал кто-то. С тех пор этим --">