Стас Колокольников - Сила и волшебство

Двери с объявлениями о сдаваемых комнатах попадались, чуть ли ни на каждом шагу, но я не стал стучаться в первую попавшуюся. Для начала я прислушивался, что за ними творится. Этому я научился у подруги, она была звездочетом и знала, как считывается окружавшее биополе. «Такие вещи не объяснишь словами, – говорила он, – либо ты их чувствуешь, либо нет». Я чувствовал.

За первой дверью дремал синий демон бутылки, в его власти находился весь дом. Там в любой момент мог начаться скандал. За второй пересекалось несколько пространств с искривленным временем, и потому обитатели дома старели быстрее, чем их соседи. За третьей дверью пригорела каша и не оттого, что за ней не уследили. Дело было в старом обтянутом кожей сундуке, который стоял в подвале. На дне сундука хранилась чья-то прядь волос, она-то и мешала наладить порядок в доме. За четвертой дверью знаки Сатурна обещали скорое членовредительство.

Забраковав с десяток дверей, я уже хотел вернуться дожевывать пляжный песок, как мне неожиданно повезло. Я стоял перед дверью и не чувствовал никаких сомнений. Открыв её, я немного смутился пыльной тишины, выкатившейся к порогу, словно клубок из старого комода.

Двухэтажный дом напоминал пиратский люггер, давно выброшенный на берег и высушенный ветром. Через минуту откуда-то сверху спустился хозяин, старый грузный поляк с красными выпученными глазами. Он с трудом понимал мой язык, польский вперемешку с русский. Выслушав путаные объяснения, он пожал плечами и показал комнаты. Потом забрал все мои деньги, сунул взамен ключ и исчез, словно испарился.

Заплатив за три дня, я пообещал хозяину, что если понравится, я останусь еще недели на две. За мягкую постель и горячую воду можно наплести что угодно. Что в нашем мире ложь и правда? Размышлял я, намыливаясь в облупленной ванне. И не я ли тот муравей, которого они растопчут прежде, чем он распознает их?

В первый вечер я решил никуда не ходить, и хотя города я почти не видел, без денег и тем более после пятидневного сеанса «лунатерапии» много не нагуляешь. Хотелось быть дома и думать, как однажды сменю бродяжничество на оседлость. Полистав непонятные выцветшие журналы, я лег пораньше. Дурманящий сон, как после порции опиума, уносил куда-то далеко, как вдруг что-то меня вернуло.

Открыв глаза, я долго не мог разобрать, что же происходит. Такое часто бывает – лежишь и не можешь понять, где ты и кто ты. И как не напрягаешь память, всё кругом остается незнакомым. Это не редкость, если из года в год просыпаешься и засыпаешь в разных местах.

Осознав, где нахожусь, я сразу понял, что меня побеспокоило. Шум внизу. А ведь хозяин дал понять, что я буду здесь один, и показал пустые комнаты. А теперь снизу доносился шум. Впрочем, не такой подозрительно торопливый, какой издают ночные воры. Нет, это был шум характерный для семейной пары или любовников, когда они ссорятся. Внизу о чем-то спорили мужчина и женщина. Если прислушаться, можно было разобрать и слова. Перебивая друг друга, они часто повышали голос. У женщины даже доходило до выкриков, но мужчина в этих случаях говорил чуть тише.

Сначала я прислушивался, пытаясь выяснить, кто же они и как сюда попали. Возможно, хозяин сдал комнату кому-то еще и не успел предупредить. Но спускаться и выяснять в чем же дело, не было желания. Не чувствуя никакой опасности, я уснул.

На утро, выспавшись, я был заряжен таким количеством энергии, что мог смело взяться за пробежку вокруг планеты раза на три-четыре. Наскоро умывшись, я отправился на экскурсию по Гданьску.

Спускаясь со второго этажа, я обратил внимание, что двери в комнатах, откуда ночью мог раздаваться шум, заперты. В широкие старинные замочные скважины я разглядел, что внутри комнат всё также царит запустение, которое неохотно демонстрировал хозяин. Удивленный, я не придал происшествию особого значения. Случалось, по ночам меня посещали видения, особенно в дороге или в чужом доме.

Осматривая Гданьск, я прокатился на трамвае до моря. На оживленной набережной мне сделалось скучно, и я вернулся в центр города. Прячась от духоты, я зашел в католический храм и присел на скамейку, рядом, у стены над мерцающими свечами, парил задумчивый Иисус. И вдруг я поймал себя на том, что слышу тех мужчину и женщину, они словно бродили где-то в моей голове и продолжали спорить.