Даха Тараторина - Наследная ведунка

что сонный соседский петух поленился орать, а лишь встрепенулся и коротко возмущённо кудахтнул, когда его потревожила лохматая, непрестанно зевающая баба с глазами-щёлками.

— Ку-кудах? — поинтересовался он, не слишком рассчитывая на ответ.

— Суп сварю! — пригрозила я, и птичка сразу раздумала интересоваться целью визита ведунки в чужой хлев.

Ага, вот и они! Инвентарь хранился тут же, в пристройке с низким потолком, так что я легко отыскала сети и без зазрения совести отмахнула от них кусок ножом. Справедливо рассудив, что хуже не будет, воткнула нож в стену коровьего стойла, подставила под рукоять кувшин, совершенно случайно (на самом деле, нет) прихваченный с собой. Тонкая белая струйка сбежала по желобку и весело зазвенела в таре.

Конечно, я вполне могла купить молоко. Тем более, что и так собиралась на рынок, куда и снесли бы утренний удой. Но тогда это лишило бы нас с Гаритой взаимного удовольствия: её — пожаловаться на издыхающую жадную корову, приносящую всё меньше пользы хозяйству; меня — сочувствующе поохать и предположить очередное страшное проклятие (в котором, знамо дело, именно меня за глаза соседка и обвинит).

Едва не уснув, пока кувшин наполнялся, я покачнулась, чуть было не обернула посудину, пощипала щёки и, подхватив парное, направилась домой. Приготовления только начинались!

Всё ж таки жаль, что не бывает, как в сказках. Чтобы встала на заре, махнула рукавом, может, наговор какой добавила — и все дела переделаны. Чтобы наморщилась, поднатужилась — и неведомая сила всколыхнулась где-то под сердцем, выплеснулась…

Я сорвала с лица паутину, в которую ухитрилась угодить, пока ползала на четвереньках по полу, вырисовывая углём клетки навроде птичьих. Точно, не забыть пауков сушёных! А люди ещё недовольны, мол, ломит Варна цены за колдовство… На вас бы поглядела, когда всю эту дрянь к заклинанию заготавливать стали бы!

Я отмылась от пыли ледяной водой и, в качестве вознаграждения, позволила себе присесть на крылечке с молоком и пышным куском белого хлеба. Самой бы потом такой же пышной не стать…

Поплотнее завернула плечи в платок, обхватила чашку ладонями — ещё тёплое!

— Скоти-и-и-и-ина! — заверещали в соседнем дворе. О, Гарита проснулась! Вот тебе и доброе утречко…

Я блаженно зажмурилась: всё-таки ежедневная брань соседки с мужем стала неотъемлемой частью идиллической картины. Помнится, я злилась на них, потом жалела. Пару раз порывалась напоить втихаря пробуждающим страсть отваром, пока не поняла, что чего-чего, а страсти этим двоим хватает: мирились, несмотря на почтенный возраст, они столь же шумно и многословно, сколь и ссорились, причём тоже везде, куда только могли залезть. Одно время думала переехать в отдалённый домишко, да хоть в самом лесу. Чем не жильё для ведьмы? Но в прошлом году соседи отлучились на именины к некоему богатому родственнику, имущество которого разрослось до целого хутора, задержались там на месяцок, и я заскучала.

Скоро ведь и этих двоих не станет. А я останусь всё та же. Не мёртвая, но и не живая, а лишь наблюдающая за чужой жизнью со стороны, как любопытное солнце, подглядывающее за людьми, но не способное стать частью суетящегося внизу мира.

Ничего, появятся новые соседи, друзья, любовники. Появятся, постареют, помрут… Да чтоб вас всех!

Я отсалютовала кружкой Гарите, сунувшей нос во двор.

— А у меня каша убегает! — сообщила она вместо приветствия.

— Ужас какой! — притворно ахнула я. — Надо скорей догонять!

— Никол, скотина такая, собаке поутру не дал! А я ж с вечера сказала, что сегодня пораньше покормить надо, а он дрыхнет, представляешь? И каша убегает ещё, пока я тут с тобой.

— Каша — это серьёзно, — согласилась я. — Убежит — не догонишь.

— Ага, — соседка невозмутимо перегнулась через забор, откинула задвижку калитки и зашла; встала передо мной, уперев руки в бока, по-хозяйски осматривая имущество и подозрительно принюхиваясь к моей кружке. Кончики завязанного узлом на лоб платка шевелились в такт движениям маленького остренького носика, слепленного богами специально для того, чтобы совать его в чужие дела. Я сделала ещё один большой глоток и радушно улыбнулась, не соизволив стереть белые усы. — Ежели пригорит, жрать вообще нечего будет!

— Нечего, — подтвердила я, с сожалением отмечая, что вскорости солнце скроется за высоченным соседским домом и, чтобы понежиться на нём ещё хоть немного, придётся лезть на крышу. Сдвинулась, --">