Ольга Пойманова - Потому что он – есть

Вот только кем быть? Актером? Приятно, наверное… Слава, люди любят. Женщины рядом красивые. Ты их целуешь, а тебе за это ещё и много платят… Не то. Спортсменом? Круто, однозначно. Особенно если известным и титулованным. Тогда ко всему вышеобозначенному ещё и красивое тело плюсуем. По-настоящему красивое, способное, мощное, а не просто для картинки. "Ага, и насквозь больная спина, порванные связки и чего-то там ещё гадкое", – отчётливо зашептал внутренний голос. Я с хрустом потянулся и решил: тоже мимо.

А может быть женщиной? Фотомоделью, например? Не то, все не то! И дорого…

"Великий рандом", – опять забормотал внутренний голос.

Я понял: оно. Раз я не знаю, кем хочу быть, пусть решит мироздание. Оно, говорят, мудрое. А еще это значительно дешевле. Создатели Почты решили, что это будет очень весело. Заскучавшие богачи, средний класс, а то и опустившиеся бедолаги с последним грошом в кармане приходили крутить колесо рулетки, не зная, куда забросит их судьба. Кто-то решал свои проблемы. Кто-то бежал от реальности. Кто-то искал смысл жизни. Похоже, я хотел всего этого сразу.

И вот стою посреди почтового зала с базой данных на одного из первых покорителей вершины мира. Выбрало так уж выбрало…

Про альпинизм я знаю только то, что он есть. Что это опасно, красиво и не про меня. А теперь вот ещё и то, что этот прекрасный парень погиб в горах.

– Готов, – зачем-то говорю я. Мне страшно и ужасно любопытно. Назад хода нет, я уже оплатил, а Великий Рандом нельзя отменить и вернуть деньги. К тому же это всего на сутки. И кто знает, в какой день жизни этого Мэллори меня выбросит…

"Ты же хотел приключений?", – шепчет внутренний голос. Если б мог, придушил бы его в зародыше.

– Знаешь, парень, ты перегнул, – голос Почтальона выводит меня из состояния ступора. – Зачем тебе это, а? Нет, я понимаю, если б кем богатым, знаменитым… Мало их там было в прошлом, что ли, безопасных? Нарвался ты от души… Ты чего, выбрать не мог, что ли? Ох, и деньги отдать тебе не могу…

Я молча встал в приготовленный для меня ящик и поглядел на него. Почтальон нехотя закрыл крышку. Затрещала упаковочная клейкая лента. И – тишина. Темнота.

Свет. Боль.

Холодно. Ногу разрывает и обжигает. Ничего не вижу. Кажется, это не снег меня слепит. Это ужасающая боль подавляет все, что было во мне настоящего, человеческого. Пальцы что есть силы сжимают камень. Как же холодно, черт меня подери!

Собраться. Боль – в голове, боль только в голове, нужно просто переключиться… Вернусь домой, засуну эту фразу в глотку любому, от кого услышу! Это надо придумать такую чушь! Рут, как же ты…

Скребу пальцами по склонам. Где Ирвин? Живой ещё? Крикнуть бы, да сил нет… Рут, милая… Чёртов Великий Рандом, это ж надо!

Стоп. Стоп. Давай, Джордж, думай! Какой ещё рандом? Ты о чем вообще? Рут…

Эй, ты кто? Какая Рут? Да как это могло случиться, почему этот день, именно этот? За что?

Сквозь пульсацию боли ловлю за хвост ускользающую мысль.

День. Нельзя выбрать точную дату, если крутишь рулетку. Ты, дружище заплатил за открытый билет. Никто тебе не обещал, что Мэллори будет пить чай в своей английской гостиной. Так уж вышло. Он умирает, рухнув с Эвереста, из последних сил цепляясь пальцами за скалу. И ты вместе с ним.

Рут! Рут! Рут, я… Ты там была, понимаешь? Ты тоже там была! Со мной! Мы парили над миром, стоя у самой его кромки. Я, ты и Эндрю Ирвин. Мы дошли, слышишь? Он всё-таки покорился…

Я хотел было тряхнуть головой, чтобы прогнать странные мысли. Что за Рут такая? При чем здесь Рут? И вдруг понял.

Великий Рандом очень весело пошутил.

Обычно, попадая в чьё-то тело, "посылка" становилась этим человеком. Вообще забывала, кем была на самом деле. Вот только повадки и навыки, бывает, перенимало так себе. И только потом, выходя из ящика после своего путешествия, вспоминала, что с ней было. Не будь воспоминаний, зачем вообще все это затевать?

Но, похоже, никто, кроме меня до сей поры, не готовился лечь вместе со своим персонажем в гроб. Так что никто и не знал, что можно быть двумя людьми одновременно…

Мэллори проживал последние минуты. Понимал ли он это? Не знаю. Все меньше и меньше я чувствовал его присутствие в нашем общем теле.

Изувеченная нога безмерно болела. Завозился и кое-как придавил ее здоровой, стало полегче. Надеюсь, что ему тоже. Не знаю, сколько во мне оставалось сейчас от великого альпиниста. Обрывки его мыслей то и дело всплывали в моем мозгу. Когда я как-то исхитрился хоть немного --">