Михаил Ефимович Зуев-Ордынец - Сказание о граде Ново-Китеже

только выжженную на многие километры тайгу. Сесть нельзя было. И никто им с земли сигналов не подавал. А все же вышел мичман в «мир», на Большую землю. Его я видел на шоссе в «виллисе». Ошибки нет! Он где-то здесь, может быть, в двух шагах!..»

Над аэродромом по-прежнему ревело небо. В вышине стремительно носились реактивные истребители, погнавшиеся за бомбардировщиками. Начался воздушный бой. Горький, едкий дым сгоревшего бензина повис в безветренном небе.

А генерал почувствовал вдруг запах другого дыма, дровяного, смолистого. Он валился из-под крыш, из окон и дверей топившихся по-черному изб Ново-Китежа.

Воспоминания обступили его, и годы медленно пошли назад, в невозвратное прошлое.

Глава 2  Фронтовые товарищи

Давайте вспомним все, что нам знакомо…

М. Светлов, «Двадцать лет спустя»

1

Странно, но прежде всего вспомнилась почему-то дверь, аккуратно обитая желтой клеенкой, с беленькой кнопочкой электрического звонка. И едва он прикоснулся к кнопке, дверь моментально открылась, словно его ждали. На пороге стоял мальчуган, белобрысый, с коротко остриженной головой, с облупившимся от ветра носом, с глазами темно-синими, веселыми и озорными, в длинных и пушистых ресницах.

— Вам кого? — весело и дружелюбно спросил мальчуган.

— Летчик Косаговский здесь живет?

— Здесь. — Мальчуган посмотрел на зеленые петлицы с красной «шпалой». — Вы, значит, пограничник, товарищ капитан?

— Так точно! — шутливо вытянул капитан руки по швам. — А ты кто таков, добрый молодец?

— Сережа Косаговский.

— Сын Виктора Дмитриевича?

— Нет, — засмеялся Сережа. — Виктор мой брат. Входите, товарищ капитан. Витя дома, — посторонился он в дверях.

Но пройти капитану мешала собака, сидевшая рядом с Сережей. Хорошая собака! С черной блестящей короткой шерстью, узкой мордой, широкой грудью бойца и смелыми, бесхитростными глазами. Ее словно вымазанный в саже, лоснящийся нос морщился от удовольствия. Наклоняя голову то вправо, то влево, собака внимательно рассматривала нового человека. Видимо, она любила новые знакомства.

— Твоя или братова? — спросил капитан.

— Моя. Я Женьку месячным щенком выменял у одного мальчишки за коллекцию марок. А марки знаете какие были? Аргентина с парусником, Аден с верблюдом и французская Гвиана! На тренировку его вожу в клуб служебного собаководства. Женька уже многие команды выполняет.

— Доберман-пинчер? — пригляделся к собаке капитан.

— Что вы! — засмеялся Сережа. — Типичная дворняга. Уши лопухом, хвост крючком.

Хвост у Женьки действительно подгулял: не был отрублен, как положено доберману, и завернулся кренделем,

— Точную справку дам, — донеслось из глубины квартиры. — Обман-пинчер! Слыхали о такой породе?

Капитан поднял глаза. В передней стоял, широко расставив ноги, высокий, стройный человек. Капитан успел разглядеть лишь темно-синие, как и у Сережи, глаза в таких же длинных и пушистых ресницах да еще буйные белокурые волосы, свисавшие на лоб.

Капитан мягко шагнул в переднюю. Он был в легких летних брезентовых сапогах.

— Капитан Ратных, Степан Васильевич.

Летчик поправил накинутый на плечи синий китель гражданской авиации и протянул руку.

— Очень приятно. Проходите в комнату. Садитесь. Чем могу служить, капитан?

— Ваш самолет — борт «№609»? — Капитан говорил с протяжным сибирским оканьем.

— Предположим.

— Возьмите меня, Виктор Дмитриевич, на ваш самолет. Прихватите, как говорится, на попутной.

— А поллитровка за левачок будет? — улыбнулся летчик.

— Как полагается! — улыбнулся и Ратных. Оба посмеялись, но скупо, осторожно прощупывая друг друга взглядами. И сразу понравились друг другу.

— Почему такая спешка? — продолжая улыбаться, спросил Косаговский.

— Обязан быть немедленно на заставе. Летчик стал серьезным.

— А вы знаете, с каким грузом я лечу?

— Знаю. Груз неприятный, взрывчатка. И в случае чего… из нас рубленая колбаса? — Капитан снова засмеялся. — Но я все-таки с вами полечу, если возьмете.

— Без детонаторов взрывчатка не взорвется, а капсюли мы не берем. Запрещено их вместе перевозить. Только я лечу до Балашихи, до базы «Взрывпрома». А от Балашихи до границы еще черт те сколько!

— От Балашихи я --">