Людмила и Наталья Корниловы (Корнилова Веда) - Прятки: игра поневоле

рассерженного папаши, и едва ли не бегом броситься в комнату матери – это единственный человек, к кому я могла обратиться за помощью, хотя знала, что отец, как правило, не прислушивается к ее словам и просьбам. Однако в последнее время он стал чуть более внимательно относиться к своей супруге: она серьезно больна, хотя и пытается бодриться, однако уже не в состоянии самостоятельно встать на ноги. Отец старается лишний раз ее не расстраивать, чтоб не усугубить и без того тяжелое состояние жены. Да и внешне мать очень сдала – еще недавно она была весьма привлекательной женщиной, а сейчас...

– Мама!.. – я вбежала в комнату матери. – Мама, отец отказал господину Велдену! Тот пришел к нам, чтоб договориться обо мне и Винсе, а отец ему отказал! Вернее, он сказал, что я – бесприданница, и господин Велден ушел! Надо что-то делать, чтоб все это исправить! Поговори с отцом, объясни, что так поступать не стоит!

– Гвендолин, ты опять не постучалась и не спросила дозволения зайти... – вздохнула мама. Она лежала на кровати и держала в руках молитвенник – в последнее время мать стала очень набожной. – Вижу, ты взволнована, но это не повод забывать о приличиях.

– Прошу прощения!.. – я постаралась сдержаться. – Просто я очень расстроена, и меня можно понять! Отец только что сказал мне, что я не получу деньги, завещанные нам дядей Бертольдом – они достанутся моим сестрам, вернее, будут поделены пополам между ними! Но это же несправедливо!

– Гвендолин, говори потише, у меня от твоих криков болит голова... – мать прижала к себе молитвенник, словно защищаясь им от меня. – Что касается решения твоего отца, то, думаю, он знает, что делает.

– Так тебе обо всем этом было известно заранее, и ты ничего мне не сказала?! – моему возмущению не было предела.

– Повторю: твой отец знает, как лучше поступить для блага нашей семьи, и не следует спорить с его решением.

– Лишив меня наследства дяди Бертольда?! Думаешь, это ему бы понравилось? Ты же знаешь – кроме этих денег мне рассчитывать не на что!

– Гвендолин, надо с покорностью принимать то, что дает нам судьба, и это в равной мере относиться как к радостям, так и к горестям... – мать по-прежнему прижимала к себе молитвенник и старалась выглядеть невозмутимой. – Ты слишком своевольна и упряма, а потому происходящее должно научить тебя смирению, и в дальнейшем, надеюсь, ты будешь кротко и безропотно воспринимать все превратности земной жизни, а она непроста.

– Значит, отец лишил меня наследства дяди Бертольда, и я должна делать вид, что невероятно счастлива?

– Ты должна полагаться на решения тех, кто старше и мудрей. Твое возмущение ничего не изменит.

– Вот как?.. – я старалась сдерживаться, только вот получалось это плохо. – Интересно, как бы любая из моих дорогих сестриц повела себя, если бы у нее отобрали дядюшкино наследство и отдали его другим? Да ты и сама знаешь, что крик возмущения стоял бы на весь город, а еще б текли нескончаемые реки слез! Разве я не права? Почему вы так обращаетесь со мной? Отчего я всегда и во всем виновата? Чем сестры лучше меня?

– Слишком много ненужных вопросов.

– Что, без моих денег сестрам женихов не найти? Не сомневаюсь, что дополнительные сто золотых монет сделают каждую из них куда красивее в глазах предполагаемых ухажеров!

– Гвендолин, прекрати!.. – мама чуть повысила голос. – Долгие годы я пыталась донести до тебя мысль о том, что дети должны беспрекословно слушаться своих родителей, испытывать к ним почтение и должное уважение, а заодно трепетно оберегать семейные узы, но, как вижу, все мои усилия пропали впустую. Будь любезна пойти в свою комнату и подумать над тем, как ты себя ведешь.

Мать снова склонилась над молитвенником, словно пытаясь скрыться за ним от меня и от неудобных вопросов. Понятно, что более никакого разговора у нас не получится, да и мама, несмотря на показное спокойствие, всерьез разволновалась – ее лицо и шея покрылись красными пятнами, что всегда бывает, когда она нервничает. Что ж, все как обычно, то есть никаких ответов на мои вопросы. Делать нечего, и потому, подавив растущее раздражение, я повернулась к дверям, но тут мама, вздохнув, произнесла мне в спину:

– Вот еще что, Гвендолин. Я понимаю, ты расстроена, рассержена, но, тем не менее, прошу тебя – не наделай глупостей.

– Что?.. – обернулась я.

– Думаю, ты меня поняла... – мама оторвалась от книги и смотрела на меня. – Гвен, ты всегда была слишком --">