Alex PRO - Антидот. Сборник

после ужина выпускают в отсек, или как там он у них правильно называется, прогуляться. В отсеке двери в другие каюты, а в самом конце за углом большое помещение. Без окон, но с диванами-картинами и огромным белым роялем. И никого. Звучит гудок, автоматически открывается дверь. Гуляй! Через час снова гудок, приглашающий вернуться в каюту. Вон заламинированная бумажка, там всё написано. Розеток нигде нет. Да и зачем? Все равно телефоны забрали ещё на суше. Вместе с документами.

На второй день, после завтрака, пришел какой-то лысый мужик с переводчиком. Оба белые, и оба не наши. Переводчик вообще деревянный, откуда такого взяли? Объяснили, что ситуация сложная, поэтому приходится вот так. Потерпите, посидите спокойно, скоро и до вас руки дойдут. И видеокамеры мылом натирать нельзя. Они чистые.

– Слышьте, а чё вы нас так жёстко – ни туда нельзя, ни сюда? – возмутился лейтенант. – Мы, может, на смерть идём!

Лысый выслушал перевод, усмехнулся и ничего не сказал.

– Я не понял, – встревожился Мишка, когда за посетителями щелкнула дверь, – что за фигня? Это со всеми так?

Ему никто не ответил. Наутро выяснилось, что их осталось пятеро. Кислый, он же Артур, куда-то пропал.

***

Все этой ночью спали как убитые, никто ничего не слышал. Просыпались-то с трудом! Расспрос здоровых мужиков, приносивших завтрак, закончился разрядом тазера, после которого Кузя очухался только минут через десять. Жестикулировать следует аккуратнее. Вдобавок у всех отобрали шнурки и ремни. Что думают, с горя повеситься можем? Идиоты, бля!

Именно в тот день лейтенант заметил в иллюминатор большой белый вертолет с красным крестом, подлетающий к лайнеру. И странную, явно не нашу, подлодку.

Договорились так: после дневной прогулки все суетятся под вновь намыленными камерами в проходе у каюты, а Мишка прячется под роялем. Точнее «за»: у стены, позади него, как раз есть место за легкой волнующей шторой. Проверили – из-за рояля не видно. Если не вглядываться.

***

Ждать пришлось недолго. В коридоре послышался топот множества ног, и кают-компания заполнилась молодыми женщинами и совсем девчонками. Судя по репликам, они уже знали друг друга. Запищали дверцы встроенных шкафчиков (надо же, а мы и не в курсах!), зашуршала бумага, пахнуло кофе.

И хотя никто из них не собирался музицировать, Мишка прижался к стене и подобрал ноги.

Все говорили по-русски. Но с заметным южным акцентом и множеством украинских слов, некоторые оказались абсолютно незнакомыми.

«Бандеры, бля! – поставил диагноз Мишка. – Или не бандеры?»

– Та я с Хаспры, прикинь?

– Та ты шо!? И шо тама?

Он понял только то, что почти все они, кто раньше, а кто позже, подписали договоры о суррогатной беременности. Кое-кто был уже на небольших сроках и ожидал перевода на какую-то другую палубу.

И только трое вновь прибывших, их ещё путали по именам, оказались на судне случайно, подрядившись работать няньками или сиделками то ли в Австрии, то ли в Австралии.

– А анализы у вас в вашем Харькове брали? – спросил кто-то несостоявшуюся прислугу. На что те ответили, что конечно сдавали всё: и кровь из вены, и мазки и даже пункции из горла. И «эрвэ», и «на спид»! Всё брали. Как положено.

Старожилки сказали: «Странно!» и, как показалось Мишке, несколько загрузились.

В передвижениях будущие мамочки, похоже, были также ограничены, но регулярно посещали какой-то медицинский центр, до которого добирались на лифте. С сопровождающим. Жили каждая в своей каюте и встречались все вместе видимо только здесь – уж больно насыщенными были разговоры. Тараторили все одновременно. Мишку даже начал раздражать висящий в воздухе гул. Его всегда поражала способность женщин при встрече одновременно говорить самой и слышать при этом собеседницу.

Теперь он понял, что встроенные шкафчики и холодильники кают-компании открывались при поднесении к ним белых пластиковых прямоугольников – ключей от персональных кают. У ребят такого не было.

Какая-то деловущая деваха, представившаяся Лилей, объясняла молодой Натахе, что выйти из каюты можно не только по сигналу. Ключ сработает, надо только заранее, пока дверь открыта, залепить чем-нибудь один из трех дверных датчиков. Маленькая дырочка на правом косяке в метре от пола. А в камеры, похоже, никто особо не смотрит. Во всяком случае, за четыре месяца она ничего такого не наблюдала ни разу. И ни от кого не слышала. Хотя поначалу очень стеснялась особенно тех, --">