Александр Куделин - Неуставняк-1. Книга 1

примерно часа в два дня. Когда я подошёл, возле последнего подъезда стояла кучка моих товарищей. Ночью я спал сном младенца, но утром пришло осознание, что слова “друг” и “товарищ” – это не одно и то же. До наступившего рассвета все более или менее близкие знакомые были для меня друзьями и товарищами одновременно, но этим утром я пересмотрел приоритеты и понял, что друзей у меня весьма мало.

Я подошёл, поздоровался и, как ни в чём не бывало, завёл разговор по поводу воскресного похода на озеро Шувакиш. Наша толпа любила ходить туда почти каждое зимнее воскресенье. Там было прикольно: сухие камыши и осока снабжали топливом, и мы прямо на льду разводили колоссальный костёр и в течение часа поедали всё то, что с собой принесли, а иногда и выпивали.

Постепенно все дворовые товарищи, девчонки и Ленка собрались возле последнего подъезда, над которым нависал следующий двенадцатиэтажный дом, представляя уступом своего торца дополнительную крепостную стену. Откинув вечернее происшествие как условное недоразумение, мы стали строить планы на завтра, и наше обсуждение принимало уже бурный характер.

Вдруг к подъезду быстро подвалило человек пять нехилых взрослых парней. Они стали полукругом так, чтоб никто из нас не свалил. В центре стоял вполне взрослый парень со знакомыми чертами – это был Мясо.

– Ну, где ваш вчерашний герой? – он лыбился, набычив голову, глядя из-под бровей.

Я понял, что вопрос относится ко мне.

– Чё ты хотел?

– Так ты, недоносок, и вправду вызывал вчера ментов?

– Ты че, тупой, я что, повторяться буду?!

– Ну, тогда я пришёл тебя рвать.

– У тебя, я вижу, сплошные крайности. Вчера – ружье, сегодня – старики¹!

– Не бойся, они просто постоят, чтоб вы тут все на одного не налетели, а мы сейчас с тобой будем биться.

– Дурак ты, Мясо! Мне биться с тобой только в радость: я боксёр, и тебе от меня целым не уйти. Одного опасаюсь: если я тебя забью, мне с четырьмя стариками не справиться.

Немая сцена длилась несколько секунд, затем Мясо улыбнулся и подошёл ко мне с открытыми объятиями.

– Ё-моё, в натуре, парни, он дружбы достоин! – Он притянул меня к себе и обнял, затем, словно отпихнув, развернул в сторону моих товарищей. – А это говно выбрось и забудь.

– Пусть это говно, – сказал я, освобождаясь из его рук, – но это моё говно.

От его улыбки несло вином и луком.

– Ладно, Гриша, твой двор – твои порядки. Но, если кто тебя тронет, знай – у тебя есть я! Я за тебя лягу!

Пятёрка быстро свернула свой строй и удалилась со двора вон. Их провожали молча, а товарищи, пряча взгляд.

– Гриша, а ты знаешь, что у Мяса ружье было незаряженным?! – взорвала нависшую тишину Ленка.

– … А ты знала, когда вставала между нами?!

– Ну, да! – улыбнулась она. —Знала.

– Ну и дура! – ответил я после паузы. – Я-то не знал и умирать за вас шёл по-настоящему, а не понарошку.

Вдруг стало горько, противно – прямо до блевоты. Я цыкнул плевок под ноги только что желанной девочки, развернулся и пошёл через школьный двор в сторону дома. Ленка, срывая голос, долго в спину звала, называя то Гришей, то Сашкой. Я не отвечал. Ко мне пришло второе озарение: поступок – это доблесть перед собой, а не перед окружающими.

Когда я шёл через школьный двор, из-за угла школы появился вчерашний дядя, он узнал меня, но повёл себя как-то странно. Зачем-то открыл свою сумку и, не глядя в неё, чего-то там пошарил, затем, резко развернувшись, почти бегом скрылся в обратном направлении.

Обида на сердце оставила большой рубец, но потребность в общении через полтора месяца вернула меня назад, во двор – к “друзьям-товарищам”.

ЖИЗНЯ

Со мной и Гришей происходило достаточно много приключений, драк, разборок, недоразумений – это отдельные темы отдельных рассказов. Но для оценки моего духа на день призыва следует, наверное, дать краткое повествование о моей жизни.

У меня очень ранняя память, и яркие события я помню с момента моего движения из пустоты на белый свет.

… Первый осознанный поступок я совершил в яслях. Мне было чуть больше трёх лет. Это осень 1967 года.

Мои ясли находились на улице Кировоградской, дом тридцать один. В тот день утром меня туда вёл отец. Я не помню, кто меня туда обычно водил, но тот день запомнился особенно. До тридцать третьего дома он нёс меня на плечах, и это было здорово, а потом предложил мне немного пройтись пешком.

– Знаешь, друг, давай-ка походим ножками, а то я --">