Ася Михеева - Восьмой ангел

для собеседований федерального офиса Капитолии и задумчиво разглядывал даму, сидевшую за широким столом.

Она на миг подняла взгляд, вежливо улыбнулась, предложила сесть и снова уткнулась в экраны. Он сел.

— Гражданин Замошски… Как правильно произносится ваше имя?

— Михаил. Для англофонов — Майкл, для латинофонов — Мигель.

— Зачем же, — улыбнулась она, не отрывая взгляда от экрана, — Михал так Михал…

— Это балканофонная версия, но и она годится.

Она таки посмотрела на него снова.

— Лететь далеко, я обязательно натренируюсь говорить правильно. Хм. Меня зовут Рикэннон Цо. …Две минуты, у нас неожиданно меняется маршрут… Политика. Сейчас пересчитаю.

Почти три года конкубиной Михаила была лицевая дизайнерша. Не то чтобы он сильно вникал в тонкости, но что-то в памяти оставалось. В каком же десятилетии была эта мода на крупные темные веснушки на коже цвета кофе с молоком? Да как бы не полтораста лет назад, мамочки. Идеально выверенная жесткая геометрия кончика носа, хищный вырез ноздрей, резкие скулы и рот в подчеркнутом афростиле — страшно дорогое лицо. Изящный, ровненький вертикальный шрам над левой скулой. Без цвета, без металла, только шрамирование: лаконичная демонстрация отсутствия избыточного конформизма. Легкие морщинки в углах рта (привычный мимический динамизм — сарказм, сдержанный гнев, отвращение) намекают либо на то, что последняя реювенализация была более десяти лет назад, либо на то, что офицер Цо избегает полной реювенализации из иерархических соображений.

Зачем этому дракону антрополог?

— Если кратко, — ответила она на незаданный вопрос, не отрывая взгляда от невидимого экрана, — там, в этом шестнадцатом секторе, есть одна система с чертовой кучей врат. Там, понятно, уже огромная станция, торговые потоки и дипломатическая зона. Две недели назад у них шло очень пафосное заседание нескольких враждующих сторон, систем шесть, что ли, было задействовано. Спикером выступал местный станционный религиозный чин, просил благ и добрых знамений, и тут в зону упругого торможения перед смотровым иллюминатором — зал большой, иллюминатор двадцать на три метра, красотища — влетает труп в той же форме одежды, что и у спикера, и повисает прямо посреди окна. Знамение, все дела.

Переговоры вдрызг, но они кое-как договорились свалить решение на внешних экспертов. По крайней мере, обещали не начинать стрелять, пока я не приеду и не найду виновных. Федералы там бывают редко… Так что в нас еще верят. Места там, — она скроила гримасу, — эмн… самобытные. Без специалиста не сунусь. Так… Готово.

Она отключила экран и села ровнее.

— Итак, Миха… ил, что-нибудь интересного вы узнали об этом чертовом секторе, пока летели с Китежа?

Ну а что там можно было особенного узнать? Секторами умные капитолийские галактографы обозначали степени удаленности от, собственно, Капитолии, так что сектора с номерами от пятнадцати до двадцати пяти обозначали просто «черт-те где». Разумеется, в тех секторах никакой реальной политической силы Капитолия уже не имела, но в большинстве местных конфликтов федералов использовали как независимых арбитров с заведомо хорошей подготовкой. И за то, строго говоря, спасибо. Общей чертой двенадцатого и так далее секторов было то, что обживали все эти территории уже не переселенцы из первых колоний и тем более Солнечной системы. И, понятное дело, ни о какой управляемости процессом экспансии давно не было и речи. Любая колония, едва-едва сев покрепче на планете или хорошем астероидном поясе, начинала рассылать зонды по соседним пустым системам — вдруг где найдутся врата. Вероятность найти пару врат у любой случайной звезды равняется плюс-минус одной седьмой, два десятка зондов обычно дают результат, так что поселенцы латают мэйфлауэр, на котором их прабабушки привезли в анабиозе маленьких бабушек с дедушками, обучают сотню подростков в хороших офицерских и монтажных школах второго-пятого секторов, загружают анабиозный отсек и отправляют лететь дальше. Каждые открытые и оборудованные врата — доход открывшего поселения. Если кто-то не перехватит, конечно.

— Прямо сейчас в судебной базе Капитолии открытых конфликтов шестнадцатого сектора около двухсот, — ответил Михаил, — из которых перешли в военные действия тридцать четыре. Зон, находящихся в конфликте той или иной степени с самой Капитолией, — одиннадцать. В журнал --">