Михаил Ефимович Зуев-Ордынец - Белая полянка

самолет. Не раньше. Я не хочу видеть это, — холодно и строго сказал летчик.

— Хорошо! Не увидите! — ответил раздраженно коротконогий. — Идите, готовьте самолет.

Летчик ушел. Коротконогий ткнул девушку носком сапога и указал на самолет:

— Вставай, иди туда.

Она поднялась, шатаясь. Болью ударило и в бока, и в грудь, и в голову. Из разжавшихся губ чуть не вырвался стон. «Еще чего? Не дождетесь!» Девушка пошла впереди коротконогого и вдруг вспомнила, что потеряла где-то мамин гостинец — соленые груздочки, которые любила без памяти. Вздохнула прерывисто, подавляя подступившее рыданье. Она знала, эта ничем не примечательная русская девушка, смешливая блондинка с добрым, мягким лицом, что идет навстречу своей смерти, и все же походка ее была гордой и легкой.

Самолет уже был готов к взлету. Мотор взвыл и заработал с ровной, четкой отсечкой. Коротконогий встревоженно огляделся, но летчик уже перевел мотор на почти бесшумные обороты и спрыгнул на землю.

— Готово? — спросил нетерпеливо коротконогий. — Могу я кончить свое дело?

— Смотрите сюда. — Взяв его за плечо, летчик показал в сторону взлета. — Видите кучу сучьев и сухой ствол? Оттащите их подальше. Взгляните, нет ли ям или канав. Это для нас самое страшное. Кстати, сосчитайте шаги до противоположной опушки. И быстрее, быстрее! Остались минуты! Малютку беру на себя. У меня не убежит, не беспокойтесь.

Коротконогий зашагал по полянке.

Девушка стояла у низко опущенного крыла самолета. Она смотрела на березки и ждала рассвета, хотела, чтобы последний рассвет был ярким, румяным, с веселой зарей. Но утро обещало быть тусклым и туманным.

Роща притихла в ожидании минуты, когда зажжется восток. Вдруг закуковала кукушка. Девушка встрепенулась, послушала и мысленно спросила:

— Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось?

Кукушка неторопливо насчитала десять лет, потом еще десять, и тогда девушка сказала:

— Неправда твоя, кукушка! Неправда! — и, отвернувшись, впервые заплакала от жадного желания жить, от нестерпимой жалости и любви к маме, к старенькой, доброй, всегда веселой маме. Но, подавив плач, повернулась и стала лицом к кабине. Дверцу за собой летчик не закрыл, и она видела щиток управления, густо усеянный стрелками, циферблатами, кнопками, выключателями с непонятными надписями.

Но было в кабине и кое-что знакомое, понятное, уже изученное: полированный полумесяц штурвала, сектор газа, педали. Корпус самолета вибрировал, будто ему не терпелось взлететь. Нет, не взлететь ей в родное небо! Не оторвать ей от земли этот, похожий на злобного зверька самолет. Она «не проходила» еще взлета.

Девушка задохнулась от внезапной мысли.

«Пусть не улететь, пусть! А они? Лишь бы не улетели они! Какая из педалей тормозная? — она осторожно заглянула в кабину. — Только это, только это бы узнать! Остальное не трудно. Мотор уже включен на малые обороты».

Девушка огляделась. Коротконогий мерно шагал по поляне, мотая головой. Он подходил уже к противоположной опушке. Летчик стоял рядом, беспечно натягивая перчатки. Девушка качнула ногой, как на утренней зарядке, и ударила летчика носком в низ живота. Он глухо вскрикнул и обмяк, садясь на землю. Но вдруг снова выпрямился и стал доставать пистолет. Она ударила его вторично, и он рухнул на землю, взвыв по-звериному.

В кабину девушка вкинула себя, подтянувшись на руках, уверенно поставила ногу на педаль. Не зная, она твердо верила, что освободила тормоз. И тут увидела лицо летчика, цеплявшегося за крыло. Но выжат сектор газа — вперед! Самолет рванулся, и лицо летчика сдуло, как ветром. Роща откликнулась звонким эхом на густой рев самолета. Некогда было опустить фонарь кабины. В лицо, в грудь ударил ветер холодной, упругой волной. Белый платочек, завязанный на груди узлом, развевался за ее спиной, как белое крыло. Руки со смешными пальцами-коротышками, исцарапанные, с содранной кожей, лежали на штурвале. Только это и надо делать теперь. Надо сжимать штурвал так, чтобы самолет не струсил, не вильнул в последнюю минуту, а шел бы прямо, все прямо — до конца!

И самолет покорился девичьим рукам. Он мчался, подпрыгивая на кочках, прямо на столпившиеся в испуге березки. А наперерез ему бежал коротконогий. В руке его дергался от неслышных выстрелов пистолет. Но ни --">