Денис Валерьевич Соболев - Говорящий с травами. Книга первая

здоровенного зверя. Ай да Серко! Волка он забрал и позже сшил Матвейке полушубок, теплый-претеплый.

А в тот день, зайдя во двор, отец принес из сарая дерюгу, постелил ее в будке. Потом промыл и зашил рану (Серко только скулил и скалил зубы, но терпел – понимал, что ему помогают). Матвейка все это время сидел рядом, гладил друга, трепал по загривку. Серко обнюхал его и молча уткнулся в Матвейкину грудь головой, помахивая самым кончиком хвоста, он обычно скупо выражал свои чувства. Отец на руках перенес обессилевшего пса в будку. Уже после они сварили для Серко бульон из сахарных косточек, запарили в бульоне кашу и накормили пса до отвала – заслужил…

Глава 1

Этой весной отец впервые взял его с собой в коренную тайгу, подновить зимовье после долгой снежной зимы. В телеге было навалено душистое теплое сено, поверх брошены пара тулупов, для мягкости. Быстро загрузили нехитрый припас и тронулись в путь. Отец правил понурой лошадкой, изредка похлопывая ее вожжами по круглым бокам. Телегу подбрасывало на ухабах, и Матвейке было сложно поначалу, боялся вылететь. Но потом приноровился. Погода стояла – благодать! Яркое апрельское солнышко ласково пригревало с ярко-синего небосвода, основная грязь уже подсохла, птичий гомон заглушал все другие звуки. А из тайги шел такой запах, что кружилась голова и хотелось громко кричать от счастья. Пахло весной, хвоей и травой, подснежниками и почему-то медом.

Серко бежал рядом с телегой, внюхиваясь в воздух и временами забегая то справа, то слева от телеги и иногда поглядывая на Матвейку: как там его друг?

Отец молчал и курил самокрутку с ядреным самосадом. Он вообще был неразговорчивым и вниманием Матвейку не баловал – так только, вожжами поучить.

Матвейка привык и не ждал от отца внимания и ласки. Поэтому вздрогнул от неожиданности, когда отец, гулко прокашлявшись, сказал вдруг:

– Глянь-ка, Матвей, косач сидит, – и показал пальцем на опушку леса, куда они въезжали.

И впрямь, на самой макушке березы сидел смоляно-черный тетерев. Он смотрел на них, смешно склонив голову набок. Матвейка смотрел на него во все глаза – впервые видел он тетерева так близко. А тот спорхнул с березки и полетел, часто взмахивая крыльями.

Телега скрылась в тайге. Матвейка зажмурился: он хотел увидеть тайгу сразу. Подождал чуть-чуть и открыл. Ух как красиво! Вокруг стоят красноствольные сосны, земля вся усыпана хвоей и шишками, кое-где появляется первая ярко-изумрудная трава. Солнечный свет пробивается плотными лучами, и деревья отбрасывают тени. Эта игра света и тени заставляла сердце восторженно замирать. Отец искоса поглядывал на Матвейку, усмехаясь в бороду…

До зимовья они добрались только к вечеру. Матвейка порядком устал и проголодался. По пути они съели лишь краюху хлеба да головку лука, запив это все талой водой. Зимовье показалось Матвейке невзрачным, неказистым. Маленькая приземистая избушка с черной от времени крышей из корья и крохотным окошком. Дверь валялась на земле, сорванная с петель. Отец озабоченно осмотрелся, приметил что-то на земле.

– Матвей, подь сюда. Гляди, кто это, – он указывал пальцем на большущий след, в котором поблескивала талая вода.

– Медведь? – неуверенно спросил Матвейка.

Отец только хмыкнул, потрепал его по голове и сказал:

– А ну пойдем в дом, поглядим, чего он там набедокурил.

Серко обнюхивал след, загривок поднялся дыбом, уши прижались.

Отец пошел к зимовью, снимая с плеча берданку (он был промысловиком и добывал пушного зверя). Медведь, конечно, ушел, но мало ли. В тайге терять осторожность – значит, терять жизнь. Перед дверью отец остановился, принюхался. Зверем из зимовья не пахло. Маленькое окошко давало мало света, и ничего толком нельзя было разглядеть.

Серко первым скользнул внутрь, отец шагнул следом, пошарил там и затеплил масленку. Матвейка робко ступил внутрь… и сразу увидел перевернутый стол и разломанную табуретку. В углу светлым пятном выделялось разворошенное сено. В другом углу – небольшая печурка. Вдоль стены – широкие нары. Больше ничего и не было.

Отец молча взял топор и пошел за дровами. Матвейка же затеялся наводить порядок: поднял стол, оказавшийся на удивление тяжелым, смел к печке остатки табуретки – пойдут на растопку, прибрал сено.

Осмотрелся – больше делать было нечего. Тогда он пошарил возле печки и нашел кресало. Быстро надрал бересты, --">