Терран - Белый клык

чуть повозившись, протянул Адаму толстую сигару.

Ни один из них не говорил, позволяя комнате медленно заполняться густым дымом. Браун молчал, жуя сигару и медленно цедя виски, потому что прекрасно знал, что давить на Адама — верный способ добиться прямо противоположного, сам командующий…

— Она предала нас, Моррон, — наконец сказал он, когда его гость открыл вторую бутылку.

У Брауна была вся жизнь, чтобы привыкнуть к его силе — он выделялся даже среди его братьев фавн-медведей — и годы, чтобы привыкнуть к его Проявлению, и только поэтому стакан в его руках лишь покрылся мелкой сетью поверхностных трещин, а не превратился в труху.

— Это была обычная миссия — грузовой поезд SDC, ты знаешь, я хожу на такие время от времени, когда мне надоедает все это командирское дерьмо. Проблема в том, что эти уроды вышли раньше — мы едва успели догнать их. Времени было мало, мы ни черта не успевали сделать все правильно и…

Браун подлил наконец разговорившемуся другу виски.

— Она спросила: «А что с гражданскими?» — он скривился, неосознанно повышая голос. — А что, черт возьми, с ними? Времени — несколько минут, или мы уходим ни с чем, или взрываем все к чертям. Это была крупная поставка — такая раз в полгода бывает, мой боец погиб, добывая информацию о времени и месте. Что, я просто должен был выбросить все это?!

Браун опустил взгляд, с сожалением поглядел на пришедший в негодность стакан и со вздохом вытащил из ящика новую бутылку.

— Потом вылез этот новый робот Атласа — большой и красный, на четырех ногах. Я отвлекся, а когда он сдох…  — он вздохнул, закрывая глаза. — Она уже была далеко, разъединяла вагоны. Все, что она сказала мне, было «Прощай».

— Знаешь, вещи не были хороши между нами в последние месяцы, — продолжил Адам, не давая его ученику открыть рот. — Она отдалялась, я был занят и… хорошо, ты знаешь, я не самый большой специалист в этой сердечной хренотени. Недавно нас сильно прижали, мы либо не вылезали с миссий, либо сидели взаперти днями, не смея высунуть нос. Она ничего мне не сказала, Моррон — она просто ушла, бросила меня там одного, будто я недостоин даже услышать от нее, почему она предала все, во что мы верили, за что умерли столь многие!

Под конец он уже почти рычал и Браун наконец понял, почему он нашел всего два стакана в баре, когда последний разлетелся на куски, врезавшись в стену напротив.

— Ты прекрасно знаешь, что Блейк — маленькая трусишка, когда дело доходит до тяжелых эмоциональных разговоров. Ты должен загнать ее в угол и заставить говорить, а не ждать, когда она сама будет готова… потому что она будет молчать, пока это не укусит ее за задницу.

— И еще есть это, — заметил Адам, кривя губы, заставив Брауна удивленно моргнуть.

— О чем ты?

— Я никогда не понимал, насколько ты объединял нас троих, пока ты не сбежал в Атлас. Это ведь ты заставил ее признаться мне, верно?

— Я не сбе…

— Ой, да не неси чепуху, — отрезал командующий. — Я могу не быть самым эмоционально чувствительным фавном в мире, но даже я видел, что ты любил ее.

— … Мы вроде бы говорили о вас с Блейк.

— Да что о нас говорить?! Она бросила нас, она предала нас! Все! Не о чем тут говорить.

С минуту Браун молчал, глубоко затянувшись сигарой, и рассеяно следя за густым дымом, медленно поднимающимся к потолку.

Адам Торус всегда был скалой, своего рода силой природы, неостановимой и безжалостной, сметающей все на своем пути. Он не сомневался, не рефлексировал, не купался в жалости к себе и уж точно не запирался в собственном кабинете, уничтожая годовые запасы алкоголя, пользуясь преимуществами, что давала аура.

Кроме того, было еще две вещи, которые стоило знать о лидере Белого Клыка в Вейл. Первое — его движущей силой был гнев. Именно он толкал его вперед, помогал вставать после поражений и питал победы; гнев пылал в нем так ярко, что заражал всех вокруг, одаривая их частичкой его силы.

И вторая — причините Адаму боль, и он возьмет ее и превратит в гнев, а после обрушит на вас. Если вы переживете это и ударите в ответ… что ж, он просто повторит это еще раз — и будет делать так, пока враг не падет.

Судя по тому, что он видел сейчас — Адаму было очень больно. Это может кончиться плохо для всех.

— Я скажу тебе то же самое, чему ты учил меня, когда забрал из детдома, — наконец проронил Браун. — То же самое, что я теперь повторяю своим новобранцам. Это тяжелая работа. Грубая. --">