Александр Петрович Казанцев - Полярной ночью

Александр Казанцев ПОЛЯРНОЙ НОЧЬЮ рассказ

Черное звездное небо обещало мороз.

«Замешкался я, — подумал Федот Иванович, глядя на Большую Медведицу, — дело к полудню идет. Ишь куда ковш запрокинуло. Ну, да ничего, успею…»

Старый охотник свистнул Таймыра, могучего широкогрудого пса, и стал прилаживать лыжи.

Дверь Федот Иванович запирать не стал, — а вдруг какой путник забредет? У печки заботливо оставлена вязанка дров — выброшенный морем плавник. Лампа заправлена керосином. В сенях на видном месте висит мороженый медвежий окорок — любому гостю доброе угощение.

— Песцы дверь не откроют, а человеку — хлеб да соль, — сказал вслух Федот Иванович.

Таймыр поднял умные глаза.

Старый охотник часто говорил с самим собой или с собакой — привык за годы одинокого житья-бытья: ведь после смерти жены он остался совсем один. Правда, есть у него сыновья. Бравые ребята. Только разбрелись они по всей стране…

Приладив лыжи, охотник зашагал вперед. В скупом свете звезд снег казался серым.

Федот Иванович с радостью думал о предстоящей беседе с людьми на полярной станции, куда он держал путь. Может быть, и о сынах что услышит. О старшем, об Александре, непременно услышит. Кто не знает полярного капитана Фомина?

По дороге охотник один за другим осмотрел пять капканов. В трех оказались отменные песцы.

Внезапно подул сильный ветер. Он стал плотным, смешавшись с колючим снегом. Звезды исчезли.

— Это еще не пурга! Какая это пурга! Это только поземка, — бормотал Федот Иванович.

И в памяти старого охотника встала другая пурга, которая едва не стоила ему жизни. Закоченевшего, обмороженного нашли его в снегу чукчи и отогрели в своей яранге. Бежал он тогда из сибирской ссылки в тундру.

С тех пор Федот Иванович и остался жить на Севере, крепко полюбив этот суровый край.

А в Тамбовскую губернию незачем ему было возвращаться, никого там не осталось. Отца вместе с ним арестовали — сообща они помещику красного петуха пустили, ну, а женить Федота не успели. Женился он тут, на чукчанке. Хорошая жена была…

Отец так и умер на каторге. Сын Иван уж больно с ним схож. Знал бы дед, кем его внук стал, — офицером. Дед офицеров одних лишь ведал — царских, а тут — свой офицер. В Отечественную войну сразу же на фронт ушел. Добрый охотник был. Лисиц чернобурых немало принес. И ни одной шкурки не испортил — всегда в глаз… Снайпер из Ивана получился отличный…

— А пурга-то, видать, разыграется, как бы не задержала, — с тревогой поглядывая на небо, перебил сам себя Федот Иванович.

Ветер выл, стонал, ревел, стараясь свалить охотника с ног. Конечно, в другое время Федот остановился бы, зарылся бы в снег, чтобы проспать двое суток, а там и отправиться восвояси, но теперь… Слишком важное было у Федота Ивановича дело.

Федот Иванович шел за сто десять километров на ближнюю полярную станцию выбирать депутата в Верховный Совет Советского Союза. Особое приглашение еще в прошлом месяце доставил охотнику знакомый чукча из оленеводческого колхоза.

Ледяной ветер останавливал дыхание. Усы смерзлись. Глаза не видели ничего, даже Таймыра. Казалось, снег ревет вокруг, словно море в шторм.

«Вот как, Федот Иванович, старый ты охотник, знаешь ты тундру, хвалишься, а как бы тебе не просчитаться!

Нет, придется, видно, остановиться, не то совсем не дойдешь».

С тяжелым сердцем забрался Федот Иванович в малицу, как в спальный мешок. Таймыр прилег подле хозяина.

Согреваясь своим дыханием, старый охотник размышлял: «Что бы ни случилось, а должен ты, Федот Иванович, в общей радости участие принять, вместе со всей страной, со всеми тремя сыновьями…»

Всех троих провожал когда-то Федот Иванович на Большую Землю, чтобы учились, вышли бы в люди охотничьи дети, крестьянские внуки. Самый младший, Алексей, стал летчиком. Дед и не думал, поди, что люди по воздуху летать будут…

«Идти, идти, беспременно идти… сколько времени пропало», — с ужасом думал старый охотник, выбираясь из сугроба.

Ветер гнал снежные волны. Они разбивались о землю, как штормовой прибой о берег. От одного удара такой волны могло занести с головой.

Вместе со снегом холод отчаяния проползал под мех. Но Федот Иванович все-таки шел…

«Опоздать? В такой день? Перед людьми-то --">