Теа фон Харбоу - Метрополис. Индийская гробница (Романы)

По кучке девушек прошло еле заметное движение, точно дуновение ветра над полем с цветами.

Значит, Фредер здесь. Единственный сын Джо Фредерсена, самый красивый, самый веселый и, быть может, самый любимый в этом чудесном Доме Сыновей.

Он был единственным, кто не жил здесь постоянно, потому, что порой — наследие его покойной матери — он предпочитал одиночество за органом или в своей мастерской веселому, но шумному обществу друзей. Прислуживать Фредеру считалось особой честью, и никогда Сверхмуж не был так придирчив, чем тогда, когда дело шло о любимом сыне Джо Фредерсена.

Одна за другой становились девушки под неумолимые лучи рефлекторов. Сверхмуж производил свой отбор с исключительной тщательностью. Легкое поднятие правой руки приглашало подвергнуться более подробному испытанию. Если он проводил рукой по воздуху — экзамен кончался. Нехорошо… дальше… Он редко говорил что-нибудь, еще гораздо реже — что-либо приятное. Его глаза, которых уже не могла тронуть ни юность, ни красота, были неумолимее маленьких сверкающих ножей.

Один раз он наклонился, присмотрелся. Все знали, что это случится. Все этого опасались. Всем было жаль маленькой Ксении, которой едва исполнилось 16 лет. Потому, что Ксения плакала, у нее было горе, личное горе, до которого собственно никому не должно было быть дела. Но в Доме Сыновей считалось неописуемым преступлением иметь горе и проливать слезы.

Ксения стояла в ярком свете рефлектора. Никто не трогал ее, и все же все тело её дрожало, точно его держала страшная, неведомая рука. Она смотрела на старика глазами, которые желали смеяться, и улыбка, которая растопила бы любое другое сердце — молила о милосердии — за следы влаги на её ресницах.

Но сердце Сверхмужа нельзя было смягчить.

— Вам известны правила этого дома, милая барышня? — спросил он с изысканной вежливостью.

— Да, — прошептала девушка, и улыбка замерла на её губах.

Сверхмуж не смотрел ни на кого, но каждая из девушек знала, что слова его относятся и к ней.

— Милые барышни, — сказал он тихо, — здесь вас воспитывают с беспримерной заботливостью для будущего вашего назначения, которое требует от вас только, чтобы вы всегда были в хорошем настроении — во все часы дня и ночи. На ваше воспитание тратится больше средств и больше забот, чем на взращивание редких пород орхидей. Все желания ваши — закон, пока они не расходятся с вашими обязанностями, и если вы хотите покинуть этот дом — вы вольны это сделать в любой час. Но создатели дома ожидают от вас взамен своих забот и затраченных на вас средств, чтобы вы с ясным лицом подходили к людям, для удовольствия которых вы находитесь здесь. Нарушение этого простого предписания влечет за собой немедленное удаление виновной из Дома. Надеюсь, мне не придется еще раз напоминать вам об этом.

Он закончил отбор и снова подошел к дверям. Обернувшись, к шести избранным девушкам, он произнес.

— Ваши обязанности призывают вас сегодня в Вечные Сады.

* * *

Этот столь нежный по виду купол, являющийся и стенами, и потолком, покоился на низеньком, едва доходящем до колена цоколе из оникса. Сквозь него открывался чудеснейший вид на город Метрополис и на царящую над ним Новую Вавилонскую башню. Но шум большого города не проникал сквозь стекло. Свист аэропланов, которые спускались на близлежащие плоские крыши, отскакивал от нее. И беззвучные стальные птицы парили над куполом Вечных Садов, сапфира.

Как белое, звенящее, купающееся в солнце облако, бросились молодые спортсмены с площади в дымящиеся ароматом и свежестью Вечные Сады, впереди всех — Фредер, сын Джо Фредерсена, прекрасный, всеми любимый юноша.