Вячеслав Иванович Пальман - За линией Габерландта

навеянная безмятежной дорогой, исчезла. Сидеть в санях не хотелось. Я сбросил тулуп и в одной телогрейке пошел за санями, стараясь ступать по следам полозьев. Обоз шел теперь медленно, лошади, притомившись за день, тяжело дышали и низко наклоняли гривастые заиндевевшие морды. Все ребята сошли с саней и шли следом за ними. Снег был неглубок, но покрыт довольно прочной коркой, которая ломалась с шелестящим звуком, словно сахар-рафинад в ступке хозяйки. Корка резала ноги лошадям, забивалась под передок саней и сильно затрудняла дорогу. Неприятно.

Стало темно. Мы все шли, беспокойно поглядывая влево, на черную воду реки. Где-то должна найтись переправа. Не ночевать же под открытым небом на опушке леса, когда до дома осталось так мало! Чтобы дать отдых натруженным ногам, я на несколько минут присел с края саней. Потом лег на сено и стал смотреть в небо. Оно было таинственно глубоким, почти фиолетовым. Звезды сияли ярко, выглядели очень большими, мохнатыми, как елочные украшения, подсвеченные изнутри. Они мигали, переливались и, казалось, даже тихо шептались друг с другом на неведомом нам, земным людям, языке. Там, в небе, шла своя странная, космическая жизнь.

Достаточно отдохнув и прозябнув, я очнулся и опять затопал по сыпучему снегу вслед за санями. Теперь приходилось более внимательно смотреть под ноги. Земля стала светлей, чем небо. Снег отражал сияние звезд и слегка искрился зеленоватыми и синими огоньками. Шорох действительно стоял над землей, но то шелестели не звезды, а ледяная шуга, идущая по реке. Во всем было виновато море. Оно поднялось во время прилива, вздыбило лед на реке, подперло речную воду, и низовья вскрылись, поломали свою зимнюю одежду, а мороза уже не хватает, чтобы быстро сковать взбунтовавшуюся речку.

Передняя лошадь стала. Весь обоз подтянулся, сжался и тоже стал. Река круто поворачивала влево, берег нависал над водой порядочным обрывом и вплотную к реке зарос лесом. Ребята сошлись к головным саням.

- Ну что? - спросил я. - Тупик?

Мне не ответили. И так все было ясно. Помолчали. Потом один сказал:

- Здесь где-то брод. Лошадям по колено. Рискнем, хлопцы? Ведь дальше дороги все равно нет, тайга густая, поди-ка.

- Вымокнем. Где обсохнем? Под звездами?

- На той стороне заброшенная фактория. Печка есть, переночуем. Все равно ночью дальше не поедешь.

Один из ездовых достал рыбачьи резиновые сапоги, переобулся, подтянул ремень на телогрейке, вырубил палку и сполз по крутому откосу к воде. Послышался всплеск. Лошади тревожно зафыркали. По черной воде к тому берегу двинулся человеческий силуэт. Разведчик палкой мерил перед собой глубину и, осторожно отводя руками шелестящий лед, двинулся наискось, по памяти восстанавливая контуры переката. Храбрый парень. Скоро он исчез на фоне темного противоположного берега. Мы напряженно ждали.

- Перешел! - послышалось оттуда. - Иду обратно…

Все облегченно вздохнули и поднялись, чтобы заняться делом. У самого берега запалили большой костер из целых стволов кедровника. Тьма расступилась, из нее выплыли лошадиные морды, сани, ближние деревья. На воду и берега лег красноватый отсвет пламени. Звезды померкли. Ребята начали по-новому укладывать и крепить в санях грузы, ослабили чересседельники и хомуты; у кого были резиновые сапоги - надели их. По откосу поднялся наш разведчик. Лицо его горело от возбуждения, глаза блестели.

- Не глубже аршина, братцы. Только лед мешает: будет под сани набиваться, выгребать придется на ходу.

- А лошади пройдут? - спросил я.

- Привычные, пройдут за милую душу.

У меня ничего, кроме валенок, не было. В таком же положении находились еще трое. Я растерянно смотрел на свои ноги, не зная, что делать.

- Трогай! - скомандовали впереди.

Мы подложили в костер побольше стланика, свет на минуту померк, потом пламя взвилось вверх и без треска, без искры, как может гореть только кедр, осветило берег, речку, лес и наш обоз, спускавшийся по крутому откосу.

Лошади вошли в реку осторожно, все время клонили морды к самой воде, храпели, но пошли довольно быстро. Первого коня тащил за поводок наш разведчик. Сани то всплывали, то царапали дно и на глубоких местах разворачивались по течению, пугая и нас и лошадей. Мы вымокли, забрызгались, то и дело приходилось выбивать из-под передков куски льда и криками подбадривать не столько лошадей, сколько самих себя. Веселенькое это дело - торчать ночью на середине широкой черной --">