Андрей Вячеславович Семенов - Иное решение

отправлять парня.

С паспортом, правда, заминка вышла. Хоть он и был ему положен, но никто ему его не выдал. Колька даже в паспортный стол не ходил. Не всем тогда выдавали паспорта. На их улице, например, ни у кого паспортов не было и на соседней тоже.

Так и продолжал он жить своей немудрящей жизнью. Зимой на печи валялся или нанимался кому-нибудь дров заготовить, а летом с дядей Колей стадо пас. Денег за такую работу платили с гулькин нос. В конце осени счетовод, бывало, пощелкает костяшками счетов, прибросит, сколько коровы нагуляли веса да сколько молока дали, и выдаст немного денег. Особо не разгуляешься, но до весны протянуть можно, а там как Бог даст.

Крепко задружился Колька с дядей Колей. Да и то сказать, шесть лет, почитай, вместе. Только спать расходились по разным избам, каждый в свою. Каких только разговоров не переговорили. Спустят стадо с косогора на колхозный луг, расстелют к обеду холстинку, дядя Коля хлебнет самогону, и Колька начинает:

– Дядь Коль, ты с японцами воевал?

– Воевал.

– А где ты с ними воевал?

– В Порт-Артуре.

– Дядь Коль, расскажи, а?

И дядя Коля начинал. Конечно, привирал немного, говоря, как он по шесть япошек на одну пику насаживал, но если не приврать, то хорошего рассказа не получится. А рассказать дяде Коле было что. Жизнь повертела этим мужиком, как дурак коровьим хвостом. Довелось дяде Коле воевать и в Порт-Артуре, и под Мукденом. Закидать японцев шапками не получилось. Русская армия была разбита. Тогда ему еще повезло, не убили, даже не ранили. Демобилизовался он в чине унтер-офицера, был награжден Георгиевским крестом.

В деревню бравый воин возвращаться не захотел, устроился в Рузаевке, в депо слесарем, благо руки на месте. Собирался жениться на рузаевской девчонке, но тут революция 1905 года подоспела. Начались стачки, забастовки, работы не стало. Чем будущую семью кормить? Дядя Коля подался на заработки в Москву, но и там жилось не лучше: баррикады, стрельба, бардак. Вот и вернулся он обратно в Рузаевку.

Постепенно все улеглось, и с работой снова наладилось. Дядя Коля женился, стал жить своим домом. Прожили они с женой несколько спокойных лет, когда кто-то из деповских попросил сверток какой-то сохранить, пока сам в деревню съездит. Почему не сохранить, если товарищ просит? Николай взял, даже разворачивать не стал. А вдруг там деньги? Неспроста же человек на городской квартире остерегся хранить. Может, он боится, что квартирная хозяйка сопрет?

Взять-то он взял, только через два дня пришла к нему полиция с обыском. Да не одна, из самого Саранска приехали чины из Охранного отделения, не поленились. В свертке том оказалась литература. Про правительство и царя что-то не то написано. В результате дядя Коля пошел под суд. Хорошо еще, что не в каторжные работы, а только в ссылку угодил. Пришлось дяде Коле два года пожить в холодных краях. Уже и срок ссылки подходил к концу, уже и жене отписал, встречай, мол, а тут, как на грех, началась война с германцем.

Вспомнили тогда об отставном унтере, и поехал дядя Коля в телячьем вагоне на германский фронт. А потом – бац! бац! За один год сразу две революции. Не успели привыкнуть к Керенскому, как опять к новой власти прилаживаться надо. Фронт рухнул, но командир полка сумел удержать своих солдат от дезертирства. Сначала воевали они за Юденича, потом за Деникина. А какая разница за кого, если кругом свои. Красные – свои, и белые – свои. Все говорят по-русски. Никто из Германии в запломбированном вагоне не приехал. Все здешние.

Но за Врангеля дядя Коля воевать не стал. Как погнали красные Деникина, плюнул он на тех и на других и подался обратно в Рузаевку, к семье. И то сказать – больше шести лет дома не был. Ни жены, ни семьи в Рузаевке дядя Коля, конечно, не нашел, и никто не мог сказать, где они. А в скором времени новые власти дознались, за кого дядя Коля воевал, и отправился он лес валить. А ведь ему тогда под пятьдесят было, не мальчик уже. Да ладно. Спасибо, что не расстреляли. Кормили сносно, но и работу требовали. Кто не выполнял норму выработки, тех конвоиры били немилосердно, до кровавого поноса. Зато передовикам выдавали дополнительную пайку.

Освободили дядю Колю уже после смерти Ленина. Ехать ему было некуда, никто нигде его не ждал, ни кола ни двора на всем белом свете. Подался он в родное село. Там вся родня осталась. Встретили его хорошо. Брат взял жить к себе. Дети у него выросли, переженились, повыходили --">