Джеймс Оливер Кервуд - Скованные льдом сердца

И он услышал это вновь — далекий, тонкий свист полозьев.

Сани приближались со стороны открытой равнины, надо было приготовиться действовать. Он снял толстые меховые рукавицы и заменил их мягкими перчатками, осмотрел револьвер, чтобы убедиться, что цилиндр не замерз. Потом он стал на месте, молча выжидая.

Глава II. БИЛЛИ ВСТРЕЧАЕТ ЖЕНЩИНУ

Из мрака медленно выплывали сани. Наконец, в тусклом сумраке они приняли определенные очертания, и Мак-Вей убедился, что они проедут очень близко от него. Постепенно он различил человеческую фигуру, трех собак и одного вожака. Было что-то смущающее в спокойной невозмутимости этого призрака жизни, рождающегося среди ночи.

Он не слышал больше скрипа полозьев, хотя сани были в пятидесяти шагах от него. Фигура впереди двигалась медленно, с опущенной головой, а собаки, запряженные в санки, бежали призрачной линией. Человек и собаки не замечали Мак-Вея и молча смотрели вперед в безбрежный мрак. Пока они не очутились прямо перед ним, он не пошевелился.

В этот момент он быстро выступил, издав громкое восклицание. При звуке его голоса послышался тихий вскрик, собаки остановились, и фигура бросилась назад к саням. Мак-Вей поднял револьвер. Полдюжины шагов — и он был около саней. Белое лицо смотрело на него в мерцающем свете звезд. Мак-Вей в величайшем изумлении встретил взгляд больших черных испуганных глаз на бледном лице, несомненно принадлежащем женщине.

Мгновение он не в состоянии был ни пошевелиться, ни заговорить. Женщина подняла руки, сдвинула назад меховую шапку, и он увидел блестевшие в свете звезд волосы. Это была белая женщина. Вдруг в ее лице мелькнуло что-то, от чего мороз пробежал у него по спине. Он опустил глаза на то, на что она оперлась рукой. Это был длинный, грубо сколоченный ящик. Он отступил на шаг.

— Боже! — вскричал он. — Неужели вы одна?

Она опустила голову и с рыданием в голосе произнесла:

— Да… одна.

Он быстро приблизился к ней.

— Я — сержант Мак-Вей из королевской стражи, — произнес он приветливо. — Скажите мне, куда вы идете и как могло случиться, что вы здесь одна — в этой холодной пустыне?

Меховой капюшон упал ей на плечи, и она повернулась лицом прямо к Мак-Вею. Звезды отражались в ее глазах. Это были удивительные глаза, и теперь они были полны страдания. Лицо тоже казалось удивительным Мак-Вею, который уже около года не видел лица белой женщины. Она была молода — так молода, что в бледном мерцании звезд казалась почти девочкой. В ее глазах и губах, в очертании ее подбородка было что-то до такой степени напоминающее другое лицо, о котором он мечтал, что он подошел, взял ее трепещущие руки и спросил опять:

— Куда вы идете?.. И как случилось, что вы здесь одна?

— Я шла… туда, — сказала она, указывая движением головы на полосу леса. — Я шла… с ним… с моим мужем…

Голос ее оборвался и, вырвав у него внезапно руки, она подошла к саням и стала лицом к нему. На минуту в глазах ее блеснуло недоверие, точно она боялась его и готова была бороться с ним до смерти. Собаки прижались к ее ногам, и Мак-Вей увидел в свете звезд сверкание их оскаленных клыков.

— Он умер три дня тому назад, — закончила она, собравшись с силами, — и я везу его назад к своим родным в Литл-Сил.

— Но до него двести миль, — сказал Мак-Вей, взглянув на нее, как на сумасшедшую. — Вы умрете.

— Я путешествую уже два дня, — ответила женщина. — Я дойду.

— Два дня по этой снежной равнине?

Мак-Вей взглянул на ящик, жуткий и мрачный в призрачном освещении, падавшем на него. Потом он перевел взгляд на женщину. Она опустила голову на грудь, и ее блестящие волосы рассыпались по плечам. Он увидел, что она плачет.

В эту минуту какая-то волна тепла прошла по всему его существу, он молчал, охваченный величием того, чем дышала эта снежная равнина. Для него женщина была всем, что есть самого великого и прекрасного. Среди тоски и одиночества своей жизни он грезил о женщине, как о неземном существе, и вот перед ним явилось живое воплощение его мечты о женской любви и человеческом благородстве.

Маленькая хрупкая женщина шла навстречу смерти ради человека, которого она любила и который умер. С одной стороны, он знал, что она сумасшедшая. Но ее безумие было безумием любви, которая сильнее смерти, безумием веры, не считавшейся ни с бурей, ни с морозом, ни с голодом. И его наполнило желание подойти к ней, когда она стояла перед ним, склонившись на ящик, обхватить ее обеими руками и --">