Джеймс Фенимор Купер - Вайандоте, или Хижина на холме

течение воды было еле заметно; здесь-то бобры и построили свои крепкие плотины. За ними лежал довольно глубокий ров, куда вода падала каскадами. Мельник советовал сохранить эту плотину для мельницы, но его не послушали. Утром приступили к работе, а к вечеру на месте озера была одна лишь грязь, покрытая обломками разрушенных бобровых жилищ.

Зрелище было печальное, и капитан начал даже раскаиваться в своем решении. У всех был унылый вид, а сержант Джойс утверждал, что остров и вполовину не представляет теперь таких военных преимуществ, как раньше…

Но в следующем месяце произошли большие перемены. Солнце высушило всю грязь. Были посеяны различные хлебные семена: овес, горох, посажен картофель, засеяны травы и даже разбиты палисадники; все быстро зазеленело и прежний пруд принял приветливый вид.

В августе собрали прекрасный урожай, и заработала мельница. Капитан Вилугби сделался богатым. Кроме земли, он имел несколько тысяч фунтов стерлингов, да еще должен был получить порядочную сумму за проданный им чин.

Довольный результатами своего выгодного предприятия, капитан отправился к своему семейству в Альбани. Он оставил с сержантом Ника, одного плотника, каменщика, мельника и троих дровосеков. Им было поручено заготовить лес, сделать мосты, проложить дороги, нарезать дров, выстроить сараи и амбары, словом, заботиться о всех нуждах новой колонии. Они должны были также заложить фундамент для нового дома.

Дети капитана были отданы в пансион, и он не хотел их сейчас же брать оттуда, чтобы везти в «хижину на холме». Такое название дал новому поместью сержант Джойс. С наступлением весны капитан начал собираться обратно в свое поместье. С ним решила ехать и его жена.

Глава II

— Я принес хорошие вести, Вильгельмина, — весело вскричал капитан, входя в комнату, где его жена, обыкновенно, проводила большую часть дня за шитьем или вязаньем. — Вот письмо от моего старого товарища. Роберта принимают на службу в полк, так что на следующей же неделе он оставляет пансион.

Улыбка удовольствия показалась на губах госпожи Вилугби, но она быстро исчезла. Хотя ей и было приятно, что сын уже вышел на дорогу, но, с другой стороны, ее тревожил страх за его будущее.

— Я рада, Вилугби, что заветное желание твое исполняется; знаю, что и Роберт будет в восторге; но если начнется война…

— Войны ждать неоткуда. Он успеет отрастить себе бороду, прежде чем ему удастся понюхать пороха.

В эту минуту в комнату вошли Белла и Мод Вилугби. Младшая, приемная дочь, Мод, носила также фамилию Вилугби. Сестры пришли из пансиона навестить своих родителей. Одиннадцатилетняя Белла была старше своей сестры только на полтора года.

— Вот, Мод, — сказал капитан, целуя свою любимицу, — я могу сказать тебе и Белле приятную новость.

— Вы не поедете с мамой летом на этот противный бобровый пруд? — радуясь заранее, воскликнула Мод.

— Мне приятно, что тебе так не хочется разлучаться с нами. Но это было бы неблагоразумно. Нет, ты не угадала.

— А ты, Белла, — прервала мать, очень любившая Мод, но отдававшая предпочтение старшей дочери за ее благоразумие и серьезность. — Что ты скажешь?

— Это что-нибудь относительно брата, я вижу это по вашим глазам, мама, — сказала Белла, все время внимательно следившая за матерью.

— Ну, да, да, — закричала Мод, прыгая по комнате и бросаясь на шею отцу. — Роберт получил назначение. Милый Роберт, как он будет рад!

— Это правда, мама? — серьезно, с беспокойством спросила Белла.

— Да, правда! Но тебя это, кажется, печалит, моя милая?

— Я не хотела бы, чтобы Роберт был военным. Он не будет жить с нами, мы редко будем видеть его…

Белла сказала именно то, что так тревожило и ее мать.

Через неделю весь снег сошел, и капитан с женой уехали из Альбани в «хижину на холме».

Первая половина дороги, сделанная на санях, не очень утомила путешественников. Они остановились в голландской хижине, на берегу Могаука, где капитан всегда останавливался при своих поездках. Здесь уже была приготовлена лошадь для мистрис Вилугби, на которой она и поехала. Капитан вел лошадь под уздцы. Так добрались они до озера Отсего. Хотя этот переход занимал всего восемнадцать километров, но на него потребовалось целых два дня. Ночь путешественники провели в пустой хижине.

К 1765 году по берегам озера Отсего не было ни одного заселенного уголка; несмотря на то, что это место было --">