Елена Фили - Трофей достается убийце

мама умерла, я – сирота. Смогла бы, как они? Не сломаться под побоями и насилием? И откровенно ответила сама себе: не знаю. А еще вспомнила свои дилетантские слова: «Убил? Должен быть наказан!». Да уж. Не получается, как в книжках. Ульяна открыла повлажневшие глаза и твердо ответила:

– Капитан ничего не узнает. Но это еще не все. У Самсонова жена в психоневрологическом диспансере здесь живет. Уже много лет живет. Во время аварии она находилась в машине, все видела, и у нее случился выкидыш. Оправиться так и не смогла, потеряла память. Самсонов всю жизнь оплачивал ей проживание и лечение в диспансере. Больше родственников у нее нет. Теперь это ваш трофей. Забирайте.

Сестры переглянулись и согласно кивнули:

– Адрес нам дайте, мы будем платить. Жена ни в чем не виновата.

***

По пути в аэропорт, откуда капитан должен был лететь в Москву, Ульяна упросила Петечку заехать в психоневрологический диспансер, чтобы посмотреть на жену Самсонова.

– Без тебя не пустят, – оправдывалась она, – а ты корочки покажешь, расскажешь что-нибудь по делу, как расследовали, наври что-нибудь, а мы с Верой быстренько посмотрим на нее.

– Ой, ну что там смотреть, – злился Петечка, – психи они и есть психи, бродят по территории, как лунатики, или сидят в инвалидках, в глазах ни одной мысли. Буйных в этом диспансере нет, все солидно.

– Нам только одним глазком, а? – подключилась Вера, – такая знаменитость – жена самого Самсонова! Ну, Петечкааа…

Диспансер и впрямь выглядел солидно. Старинное здание из бело-серого камня, колонны, сбегающая в сад мраморная лестница. Повсюду зеленые пышные кусты и хвойные деревья, в саду – посыпанные гравием дорожки и много скамеек. И все это великолепие было окружено высоченным бетонным забором, скрытым от глаз вьющимся девичьим виноградом.

– Вон она, – сиделка, которая сопровождала подруг, махнула на одиноко сидящую женщину в конце сада, – всегда молчит, смотрит, иногда бормочет. Нет с ней никаких проблем. Можете подойти ближе.

Вера и Ульяна осторожно обошли пациентку диспансера и остановились рядом, бросая короткие взгляды на безмятежное, несомненно, когда-то очень красивое лицо.

– Странно, что она молчит, у нее же голос не пропал, – вышагивая обратно по гравию, удивлялась Ульяна. – А решили, куда перевести, ведь Самсонов погиб, а больше платежеспособных родственников нет?

– Не поверите, но буквально на днях приезжала племянница Ларочка, такая приятная девушка, такая умничка. Все с директрисой быстро решили. И договор новый, и платежку сразу сделали. Ну и слава Богу, – сиделка неожиданно перекрестилась, – жалко мне их, вроде на вид целые, а внутри пустые. Орехи такие бывают. Как же не помнить жизнь свою, детишек, маму с папой?

– Ну, что-то они наверняка помнят, – возразила Ульяна, обрадованная новостью о племяннице Ларочке, – я уверена, помнят, но только хорошее.

… Ирина помнила. Как счастливая вышла из роддома, прижалась к мужу и прошептала, что врач ее похвалил, сказал, что все неплохо, но нужно беречься. Как попросила сесть за руль машины, мол, в последний раз, ну, пожалуйста. А потом острую боль внизу живота и затемнение в глазах. И удар помнила. И брызги крови на стекле. И страшный детский крик. А потом все путалось. Вроде бы мужчина взял ее на руки и зачем-то перенес на пассажирское сиденье. Все приговаривал: «Ты только не волнуйся, ты молчи, я сам все сделаю». Что сделаю? Этого Ирина уже не помнила. И все… Дальше воспоминания путались. Но это же какое-то кино? Красивый мужчина несет ее на руках. Кровь на капоте и стеклах автомобиля. Наверное, мужчина ее сбил, потом спас, а потом они поженились. Ирина прикрыла веки и задремала. Конечно, кино. В жизни так не бывает.

--">